Добавить в моё избранное
54 мин, 11 сек 17107
— Ты гений! — добавила она с восторгом.
— Твоими бы устами… — усмехнулся в ответ Ксавье, всматриваясь в темноту коридора. — Как Бертран очутился на чердаке? Лестницы нигде нет.
— Он архитектор, — неуверенно заметила Генриетта. — Может быть заметил что-то свое? Ну… архитектурное.
— Ты хотела сказать — потайное? — Ксавье задрал голову, пытаясь рассмотреть потолок. — Кажется, без лампы мы не справимся. Хотя… — юноша пошарил по карманам и с облегчением вытащил зажигалку. — Надо будет потом… — он хотел сказать «отблагодарить твоего брата», но обстоятельства, при которых зажигалка оказалась в их руках, были столь трагичны, что лучше повременить с напоминаниями.
— Нового ничего?
Анри повернулась к свету, падающему из раскрытой двери, и сделала шажок назад.
— Нет, пока ничего, — выдохнув с облегчением, крутанулась обратно. — Ксавье?
Юноши нигде не было видно.
Дверь за спиной захлопнулась, погружая коридор в полную тьму.
Генриетта закричала — ярко и отчаянно.
— Анри? Почему мол… — Ксавье прекратил разглядывать потолок и бросил взгляд в сторону двери. В ярко видной полосе света никого не было. — Твою ж мать…
Ксавье торопливо потянул из кармана журнал. Тот сопротивлялся, цепляясь страницами, и не желая показываться на свет божий. Наконец, комикс удалось извлечь, и юноша принялся лихорадочно листать страницы. Неинтересно, неинтересно, неинтересно, коридор и…
Генриетта делает шаг в сторону и на нее обрушивается тьма. Крик. Вокруг загораются свечи. Множество свечей. Каскады свечей. И становится очевидно, что девушка стоит посреди храма. Невеста в белом платье. К которой подходит ее жених.
У Ксавье нервно дернулась щека и уголок губы.
— Жерар?
Но это не мог быть Жерар — его разодрали на части и сожрали. Если это не Жерар, то кто? Судорога продолжала дергать щеку, пока Ксавье вытаскивал из кармана единственное доступное ему оружие — розу.
Рядом с Анри появилось поспешно выцарапанное распятие, и капля крови из проколотого пальца медленно, словно нехотя отрывается и летит вниз, расплываясь на лице жениха. Судорога перешла в крупное биение, сотрясающее тело, а Ксавье, привалившись к стене, неотрывно смотрел на проявляющуюся картинку.
Кричащая от ужаса Анри, пытающаяся прикрыться руками, «жених», превратившийся в монстра с огромными зубами, обряженного во фрак, смотрит прямо на «читателя». И подпись: «Отдай! Она моя невеста! Она сказала «Да»!».
И, как холодная вода, на Ксавье обрушилось воспоминание о поцелуе при последних лучах солнца и невнятном «Да». Именно в этой время Анри согласилась стать невестой Жерара. Без одной минуты восемь — время, на котором застыли стрелки его часов…
Новые картинки, появляясь с быстрой молнии, рисуют истоки этого безумия…
Молодая девушка, в которой можно узнать ту, чей древний дагерротип висит в прихожей семейного дома Ксавье, с отвращением смотрит на грузного мужчину. Молодой художник, вызванный из города, чтобы писать портреты хозяев, и поселившийся в гостевом домике. Девушка гуляет по тропинкам тогда еще ухоженного сада рядом с художником. Поцелуй. Ложе — то самое, в комнате с зеркалом. Танец ночью вдвоем. Грузный мужчина с остервенением бьет кукол, пока девушка сжалась в углу, прикрывая голову руками. Слезы на плече художника. Яростный взгляд и обещание: «Я помогу тебе». Огромная пентаграмма, включающая в себя дом и часть сада. Девушка, стоящая за пределами пентаграммы, с ужасом смотрящая на стремительно чернеющий, превращающийся в мертвый сад, пока из дома вырастает призрачный этаж. Крики. Девушка лежит без чувств, а на пороге дома стоит тень, протягивая к ней когтистую лапу: «Ты обещала быть моей!». Первые лучи солнца. Тень отступает. Дверь дома захлопывается.
И огромная надпись через две страницы: «Она обещала быть моей!»
Ксавье медленно перелистнул страницу.
Крохотная Анри лежала около нарисованного шипом с остатками крови креста, чудовище стояло напротив, яростно глядя на Ксавье.
«Отдай!»
Ксавье обессилено смотрел на картинку. Закрасить крест. Все прекратится. Для него и для Бертрана — если тот еще жив.
Так просто — закрасить крест.
Несколько штрихов.
Или уронить на него каплю крови.
Ксавье поднял розу.
Шаг в никуда
— Как вы себя чувствуете? — профессиональный голос был, как всегда, полон участия и сочувствия.
— Благодарю вас, превосходно, — Ксавье улыбнулся — тоже, можно сказать, профессионально. За те несколько месяцев, которые он провел в очень комфортабельной и крайне дорогой лечебнице для скорбных душой, можно было не только выучиться профессионально улыбаться.
— Кошмары сегодня не мучали?
— Ну что вы доктор, я ими наслаждаюсь, — тонкие губы раздвинулись в очередном подобии улыбки.
— Твоими бы устами… — усмехнулся в ответ Ксавье, всматриваясь в темноту коридора. — Как Бертран очутился на чердаке? Лестницы нигде нет.
— Он архитектор, — неуверенно заметила Генриетта. — Может быть заметил что-то свое? Ну… архитектурное.
— Ты хотела сказать — потайное? — Ксавье задрал голову, пытаясь рассмотреть потолок. — Кажется, без лампы мы не справимся. Хотя… — юноша пошарил по карманам и с облегчением вытащил зажигалку. — Надо будет потом… — он хотел сказать «отблагодарить твоего брата», но обстоятельства, при которых зажигалка оказалась в их руках, были столь трагичны, что лучше повременить с напоминаниями.
— Нового ничего?
Анри повернулась к свету, падающему из раскрытой двери, и сделала шажок назад.
— Нет, пока ничего, — выдохнув с облегчением, крутанулась обратно. — Ксавье?
Юноши нигде не было видно.
Дверь за спиной захлопнулась, погружая коридор в полную тьму.
Генриетта закричала — ярко и отчаянно.
— Анри? Почему мол… — Ксавье прекратил разглядывать потолок и бросил взгляд в сторону двери. В ярко видной полосе света никого не было. — Твою ж мать…
Ксавье торопливо потянул из кармана журнал. Тот сопротивлялся, цепляясь страницами, и не желая показываться на свет божий. Наконец, комикс удалось извлечь, и юноша принялся лихорадочно листать страницы. Неинтересно, неинтересно, неинтересно, коридор и…
Генриетта делает шаг в сторону и на нее обрушивается тьма. Крик. Вокруг загораются свечи. Множество свечей. Каскады свечей. И становится очевидно, что девушка стоит посреди храма. Невеста в белом платье. К которой подходит ее жених.
У Ксавье нервно дернулась щека и уголок губы.
— Жерар?
Но это не мог быть Жерар — его разодрали на части и сожрали. Если это не Жерар, то кто? Судорога продолжала дергать щеку, пока Ксавье вытаскивал из кармана единственное доступное ему оружие — розу.
Рядом с Анри появилось поспешно выцарапанное распятие, и капля крови из проколотого пальца медленно, словно нехотя отрывается и летит вниз, расплываясь на лице жениха. Судорога перешла в крупное биение, сотрясающее тело, а Ксавье, привалившись к стене, неотрывно смотрел на проявляющуюся картинку.
Кричащая от ужаса Анри, пытающаяся прикрыться руками, «жених», превратившийся в монстра с огромными зубами, обряженного во фрак, смотрит прямо на «читателя». И подпись: «Отдай! Она моя невеста! Она сказала «Да»!».
И, как холодная вода, на Ксавье обрушилось воспоминание о поцелуе при последних лучах солнца и невнятном «Да». Именно в этой время Анри согласилась стать невестой Жерара. Без одной минуты восемь — время, на котором застыли стрелки его часов…
Новые картинки, появляясь с быстрой молнии, рисуют истоки этого безумия…
Молодая девушка, в которой можно узнать ту, чей древний дагерротип висит в прихожей семейного дома Ксавье, с отвращением смотрит на грузного мужчину. Молодой художник, вызванный из города, чтобы писать портреты хозяев, и поселившийся в гостевом домике. Девушка гуляет по тропинкам тогда еще ухоженного сада рядом с художником. Поцелуй. Ложе — то самое, в комнате с зеркалом. Танец ночью вдвоем. Грузный мужчина с остервенением бьет кукол, пока девушка сжалась в углу, прикрывая голову руками. Слезы на плече художника. Яростный взгляд и обещание: «Я помогу тебе». Огромная пентаграмма, включающая в себя дом и часть сада. Девушка, стоящая за пределами пентаграммы, с ужасом смотрящая на стремительно чернеющий, превращающийся в мертвый сад, пока из дома вырастает призрачный этаж. Крики. Девушка лежит без чувств, а на пороге дома стоит тень, протягивая к ней когтистую лапу: «Ты обещала быть моей!». Первые лучи солнца. Тень отступает. Дверь дома захлопывается.
И огромная надпись через две страницы: «Она обещала быть моей!»
Ксавье медленно перелистнул страницу.
Крохотная Анри лежала около нарисованного шипом с остатками крови креста, чудовище стояло напротив, яростно глядя на Ксавье.
«Отдай!»
Ксавье обессилено смотрел на картинку. Закрасить крест. Все прекратится. Для него и для Бертрана — если тот еще жив.
Так просто — закрасить крест.
Несколько штрихов.
Или уронить на него каплю крови.
Ксавье поднял розу.
Шаг в никуда
— Как вы себя чувствуете? — профессиональный голос был, как всегда, полон участия и сочувствия.
— Благодарю вас, превосходно, — Ксавье улыбнулся — тоже, можно сказать, профессионально. За те несколько месяцев, которые он провел в очень комфортабельной и крайне дорогой лечебнице для скорбных душой, можно было не только выучиться профессионально улыбаться.
— Кошмары сегодня не мучали?
— Ну что вы доктор, я ими наслаждаюсь, — тонкие губы раздвинулись в очередном подобии улыбки.
Страница
17 из 18
17 из 18
