Черный кабриолет

— Господи, что произошло? Олег, сюда, Ньютон ранен! — мать кричала, словно в какой-нибудь мелодраме, где умирает главный герой.

В зал, судя по звукам, вошел отец, и началась этот переполох из-за собачьей раны. А я сидел около разбитого зеркала, закрыв лицо руками, готовясь к скандалу и боясь выйти. Я знал, что скоро в эту дверь войдет мать, намереваясь узнать, что произошло, затем она начнет орать на меня за разбитое зеркало и утверждать, что собака из-за меня ранена. И потом еще я опоздаю в школу на первый урок алгебры.

Визг собаки утих, и теперь Ньютон лишь жалобно поскуливал, видимо лежа у отца на коленях, а тот поглаживал ее по затылку или теребил за ушком. Может отец сейчас с жуткой жаждой ждет того момента, когда со мной начнут ругаться, он, словно гриф, ждет пока его жертву — меня — совсем не истерзает его жена, а затем он спустится мне на голову и…

«Да что за чушь я несу?» — с ужасом подумал я, выйдя из мрачного забвения. «Так нельзя думать!» — зло сказал я себе, как вдруг дверь распахнулась, и в комнату ступила мать.

Увидев разбитое зеркало, цепочку крови от него, глаза матери наполнились гневом, губы

сошлись в одну белую полоску, щеки побледнели, а пучок волос на голове словно стал туже. Да, ничего хорошего не ожидается — невесело подумал я, и в комнату вошел отец, встав позади матери. Он неотрывно смотрел на бывшее зеркало. Собака осталась где-то в коридоре и жалко поскуливала.

— Так, — слово матери прозвучало, словно громовой раскат. Я глубоко вздохнул, приготовившись к буре, и она началась…

Ужас, какие мои родители иногда бывают строгие. Или злые, как назвать. Родители ругали меня за все подряд, отчитывали повторно за то, что произошло раньше — не щадили своих глоток. Как бы голос не сорвали — усмехнулся я, не чуть не боясь ругани и гнева матери. Я раздражался от ее столь сильного гнева. Зубы стиснулись сами собой, голова наполнилась звоном. За окном громко каркали вороны, немного придавая мне сил. В голове у меня начинался буран.

— ХВАТИТ! — закричал я во все горло, и его на секунду обожгло словно огнем. Мне хотелось скорее уйти отсюда, никогда больше никого из них не видеть. Вороны за окном каркали все громче. — Хватит, довольно, я больше не желаю все это слышать. Вы меня оба ДОСТАЛИ, понимаете ЭТО? — мой голос наполнялся силой, с лихвой превосходящей силу родителей. Те застыли в испуге, то ли в недоумении, потеряв вмиг свою власть, стали из королей ничем. А мне хотелось крушить все вокруг, причинить им больше зла. Все предметы вокруг превратить в обломки. Глаза постепенно заволакивал туман гнева, который я не видел раньше в своей жизни. Мое тело наполнялось силой, и мне стало легко. Я произнес: — Я уйду от вас, обещаю! Только попробуйте попытаться меня остановить, и я вас убью!

Последнее слово я понизил почти до шепота, чтобы никто кроме них этого не услышал никто. Родители побледнели, схватившись за руки. Теперь они меня боялись, как я раньше по глупости боялся их. Они не понимали, что делать в этой ситуации, они же ни разу и не думали даже, что я смогу им перечить. Они привыкли командовать, и ничего кроме этого уже не умеют. Они как два зайца, встретившие волка. Я захохотал над этим образом, ведь родители и зайцы были теперь очень похожи. Я запрокинул голову назад, руки упер в бока, мой смех, как звон колокола, разнесся по дому. Шок родителей все нарастал, чаши разума норовили прорваться и выплеснуть остатки их разума, до того малого и ничтожного. Я их презирал, хотелось скорее уйти от них. Я так и сделаю.

Я развернулся на каблуках и вышел из квартиры, прихватив с собой сумку с учебниками. Всю дорогу до школы, занявшую не более десяти минут, я не замечал ничего вокруг, ничего не слышал. Туман медленно сползал с глаз и когда он исчез совершенно, я был у подножья здания школы. Навес над кафельным крыльцом подпирали серые колонны, чем-то напоминающие греческие. В дверь входили все новые и новые ученики, стекающиеся в школу со всех концов городка. И все такие разные, если задуматься.

— Петь! — позвал меня мой друг, он подошел ко мне сзади и положил мне руку на плечо.

Теперь ведь я — снова Петр Олегович. Тихий мальчик, который получает только положительные оценки. Мальчик, который и слова поперек никому не скажет, который ни разу не дрался, ни разу не ругался. Я теперь — снова тот слабак, не находящий применения своим мускулам, каким и был раньше. Мой друг — Роман — у него воля крепче моей, и я не самокритичен. Это просто факт.

Меня убивала мысль о том, что произошло дома, я не понимал, как я мог так поступить, как я мог так раскричаться. Как я смог взять верх над родителями? Это был не я, кто угодно, но не я. Я на такое не способен. Но с другой стороны я был доволен своими действиями, что я смог сделать то, чего так давно хотелось. Во всем можно найти выгоду.