Добавить в моё избранное
53 мин, 0 сек 19470
Вскоре танк 2075, как и рассчитывал Метцгер, выскочил на дорогу, которая связывала Точки и Ясски, где и повернули направо.
До того, как стать командиром танка, Метцгер был водителем. И если бы он сейчас сидел за рычагами, то он, опасаясь мин, притормозил бы перед мостом, соединявшим Точки со всем остальным миром, и прополз бы по нему на самой малой скорости. Штайнер же наоборот разогнался; и только когда, проскочив мост, 2075-й резво вскарабкался по обледенелой дороге в горку, подъем на которую начинался сразу же мостом, Метцгер в который раз восхитился мастерством своего водителя. Дорога, которая здесь была, превратилась в поток льда. В гусеницы танка давно были забиты металлические шипы, обеспечивавшие сцепление со скользкой дорогой, но сейчас не помогли бы и они. Если бы Штайнер не набрал скорость до подъема, танк бы забуксовал сразу после моста.
Что же, оставалось только радоваться тому, что русские не заложили на мостике противотанковую мину. Их небрежность можно было понять. Точки находились почти в самом центре этой болотистой территории, не покорившейся вермахту.
Штайнер свернул, подчиняясь направлению узкой улочки, и танк тут же затрясло на колдобинах. Улицы после вчерашнего снегопада никто и не подумал убрать. Домишки, сурово смотревшие на пробирающийся между ними танк, были занесены почти по самые окна.
Это была вторая странность, которую заметил Метцгер в Точках. Впрочем, ее вполне объясняла первая. И заключалась первая странность в том, что небо над деревней было удивительно чистым.
Ни из одной трубы не шел дым.
«Эсэсовцы все же добрались сюда», подумал Метцгер. — «Вряд ли мы встретим здесь местных жителей «.
Эта мысль, надо признаться, скорее радовала, чем огорчала.
В этот момент танк тряхнуло, потянуло влево, прямо на почерневший от времени забор. Что-то вроде большого камня попало под левую гусеницу. Штайнер проворно переключил гусеницу на задний ход. Метцгер еще успел подумать: «Да что у них тут, бревна поперек дороги положены, что ли», и тут то, на что наехал танк, выбросило в снежном вихре прямо на броню.
Это был мужчина. Судя по домашним коротким портам и расстегнутой на груди рубашке, он не собирался проводить на улице длительное время. Скорее всего, не собирался вообще покидать теплую, протопленную избу. Штайнер ловко выровнял танк. Труп соскользнул с брони под днище. 2075-й медленно двинулся дальше по улице.
«Но где же сами ребята из Анненербе, черт возьми?», подумал Метцгер.
Улица вывела танк на небольшую площадь. В дальнем конце ее громоздилось неуклюжее здание, в котором Метцгер узнал церковь — только без купола. На дверях висела красная табличка.
«Сельсовет», подумал Метцгер.
— Встань за церковью, — сказал он Штайнеру.
Штайнер кивнул, не оборачиваясь.
Действительно, слева от здания находился небольшой сад, в котором, сломав пару яблонь, вполне мог разместиться — и оставаться незамеченным — их легкий танк.
Когда танк был надежно укрыт и Штайнер заглушил мотор, Метцгер сказал:
— Кауэр, Штайнер — оставайтесь здесь. Мы с Беккером осмотрим деревню.
Штайнер взглянул на командира с невыраженным упреком.
— Кауэр — непрерывно держать площадь под прицелом, — продолжал Метцгер.
— Так точно, — ответил Кауэр.
Уже открывая люк, Метцгер сказал:
— Если мы не вернемся через полчаса, выдвигайтесь в Подмышье.
— Но… — начал Штайнер.
— Это приказ, — холодно закончил Метцгер.
Они выбрались из танка и ушли. Штайнер провожал взглядом две фигурки, одна в черной куртке, другая в белом комбинезоне, пока они двигались наискосок через площадь.
— Я выйду покурю, — сказал Штайнер Кауэру.
Тот молча кивнул, не отрываясь от прицела. Сам стрелок не курил, но даже если бы курил, не стал бы покидать танк. Хотя он и быстро остывал, здесь было теплее, чем снаружи. И по крайней мере не было пронизывающего ветра, который закручивал снежные бурунчики на площади.
Загрохотал люк, вставая на место за выбравшимся наружу Штайнером, а потом стало тихо.
Если бы Кауэр последовал за ним, то он увидел бы, что, хотя Штайнер и извлек кисет из теплой куртки, курить он не стал. Вместо этого водитель 2075-го осторожно вытряс на ладонь табачные крошки и принялся совать их себе за пазуху. Впрочем, вряд ли бы это сильно удивило Кауэра. Все знали, что Штайнер немного странный. Но он был хорошим водителем, и, что немаловажно, хорошим товарищем. А странности у всех есть. И на войне они вылезают с наглостью фурункулов. Кауэр, например, понимал, что Метцгер не одобряет его патриотизма. Вполне, впрочем, искреннего. Цинизм же командира иногда просто коробил Кауэра, даже сильнее, чем крестьянская смекалка Беккера. Но Кауэр также понимал, что товарищи стараются прощать ему его, возможно, неуместные восторги, и в свою очередь не обращал внимания на их маленькие причуды.
До того, как стать командиром танка, Метцгер был водителем. И если бы он сейчас сидел за рычагами, то он, опасаясь мин, притормозил бы перед мостом, соединявшим Точки со всем остальным миром, и прополз бы по нему на самой малой скорости. Штайнер же наоборот разогнался; и только когда, проскочив мост, 2075-й резво вскарабкался по обледенелой дороге в горку, подъем на которую начинался сразу же мостом, Метцгер в который раз восхитился мастерством своего водителя. Дорога, которая здесь была, превратилась в поток льда. В гусеницы танка давно были забиты металлические шипы, обеспечивавшие сцепление со скользкой дорогой, но сейчас не помогли бы и они. Если бы Штайнер не набрал скорость до подъема, танк бы забуксовал сразу после моста.
Что же, оставалось только радоваться тому, что русские не заложили на мостике противотанковую мину. Их небрежность можно было понять. Точки находились почти в самом центре этой болотистой территории, не покорившейся вермахту.
Штайнер свернул, подчиняясь направлению узкой улочки, и танк тут же затрясло на колдобинах. Улицы после вчерашнего снегопада никто и не подумал убрать. Домишки, сурово смотревшие на пробирающийся между ними танк, были занесены почти по самые окна.
Это была вторая странность, которую заметил Метцгер в Точках. Впрочем, ее вполне объясняла первая. И заключалась первая странность в том, что небо над деревней было удивительно чистым.
Ни из одной трубы не шел дым.
«Эсэсовцы все же добрались сюда», подумал Метцгер. — «Вряд ли мы встретим здесь местных жителей «.
Эта мысль, надо признаться, скорее радовала, чем огорчала.
В этот момент танк тряхнуло, потянуло влево, прямо на почерневший от времени забор. Что-то вроде большого камня попало под левую гусеницу. Штайнер проворно переключил гусеницу на задний ход. Метцгер еще успел подумать: «Да что у них тут, бревна поперек дороги положены, что ли», и тут то, на что наехал танк, выбросило в снежном вихре прямо на броню.
Это был мужчина. Судя по домашним коротким портам и расстегнутой на груди рубашке, он не собирался проводить на улице длительное время. Скорее всего, не собирался вообще покидать теплую, протопленную избу. Штайнер ловко выровнял танк. Труп соскользнул с брони под днище. 2075-й медленно двинулся дальше по улице.
«Но где же сами ребята из Анненербе, черт возьми?», подумал Метцгер.
Улица вывела танк на небольшую площадь. В дальнем конце ее громоздилось неуклюжее здание, в котором Метцгер узнал церковь — только без купола. На дверях висела красная табличка.
«Сельсовет», подумал Метцгер.
— Встань за церковью, — сказал он Штайнеру.
Штайнер кивнул, не оборачиваясь.
Действительно, слева от здания находился небольшой сад, в котором, сломав пару яблонь, вполне мог разместиться — и оставаться незамеченным — их легкий танк.
Когда танк был надежно укрыт и Штайнер заглушил мотор, Метцгер сказал:
— Кауэр, Штайнер — оставайтесь здесь. Мы с Беккером осмотрим деревню.
Штайнер взглянул на командира с невыраженным упреком.
— Кауэр — непрерывно держать площадь под прицелом, — продолжал Метцгер.
— Так точно, — ответил Кауэр.
Уже открывая люк, Метцгер сказал:
— Если мы не вернемся через полчаса, выдвигайтесь в Подмышье.
— Но… — начал Штайнер.
— Это приказ, — холодно закончил Метцгер.
Они выбрались из танка и ушли. Штайнер провожал взглядом две фигурки, одна в черной куртке, другая в белом комбинезоне, пока они двигались наискосок через площадь.
— Я выйду покурю, — сказал Штайнер Кауэру.
Тот молча кивнул, не отрываясь от прицела. Сам стрелок не курил, но даже если бы курил, не стал бы покидать танк. Хотя он и быстро остывал, здесь было теплее, чем снаружи. И по крайней мере не было пронизывающего ветра, который закручивал снежные бурунчики на площади.
Загрохотал люк, вставая на место за выбравшимся наружу Штайнером, а потом стало тихо.
Если бы Кауэр последовал за ним, то он увидел бы, что, хотя Штайнер и извлек кисет из теплой куртки, курить он не стал. Вместо этого водитель 2075-го осторожно вытряс на ладонь табачные крошки и принялся совать их себе за пазуху. Впрочем, вряд ли бы это сильно удивило Кауэра. Все знали, что Штайнер немного странный. Но он был хорошим водителем, и, что немаловажно, хорошим товарищем. А странности у всех есть. И на войне они вылезают с наглостью фурункулов. Кауэр, например, понимал, что Метцгер не одобряет его патриотизма. Вполне, впрочем, искреннего. Цинизм же командира иногда просто коробил Кауэра, даже сильнее, чем крестьянская смекалка Беккера. Но Кауэр также понимал, что товарищи стараются прощать ему его, возможно, неуместные восторги, и в свою очередь не обращал внимания на их маленькие причуды.
Страница
5 из 19
5 из 19
