Добавить в моё избранное
55 мин, 31 сек 19676
Но каждый раз ход его мыслей прерывали ужасные картины из жизни убежища: сумасшедшие взгляды его обитателей, изувеченные трупы, разрушенные помещения…
Измучавшись в конец, но так и не уснув, Дэн включил фонарик, достал записную книжку и стал перечитывать. Потом он отыскал в одном из ящиков старую шариковую ручку, хотя и пришлось потратить несколько минут на то чтобы расписать её. Открыв на последней записи, Дэн продолжил летопись убежища. Он стал в подробностях описывать то, как они с Тимом наши убежище, попали внутрь, и что с ними здесь происходило.
Часы ожидания тянулись незаметно, и Дэн стал постепенно привыкать к своему положению. Темнота и мерещившиеся ему звуки перестали так сильно пугать, и он выбрался из своего убежища в мастерской, чтобы развеять остатки своих иррациональных страхов. Он ходил из комнаты в комнату, смотря на печальные картины разрушений и натыкаясь тут и там на трупы. В конце концов, Дэн настолько привык к ликам смерти, что уже запомнил, где и в каких позах лежат тела, и перестал обращать на них внимание. Но легче ему не делалось, наоборот, постоянно мерещились какие-то тени и слышались туманные голоса. Порой Дэн различал даже отдельные слова и фразы, звучавшие особенно отчётливо, будто совсем рядом.
Часто Дэн смотрел на часы, и вновь начинал подсчитывать, сколько времени прошло, и сколько понадобится Тиму, чтобы добраться до Рудного, взять несколько человек, инструменты и вернуться. От безделья, но больше от беспомощности рейдер нашёл тяжёлую кувалду и стал пытаться пробить стену у последнего, не заваленного аварийного выхода в мастерской. В бешенстве он колотил по осыпающейся стене, но когда наткнулся на железобетонную плиту, удары стали с болью отдаваться в руки. Открылась и заныла недавняя рана, поэтому Дэн с неохотой оставил эту затею.
На следующий день видения стали отчётливее, это уже нельзя было назвать плодами перепуганного воображения, отыскивающего затаившихся среди теней монстров. Это были смутные силуэты, пролетавшие мимо рейдера, а иногда останавливавшиеся и зависавшие перед ним. Несколько раз Дэну показалось, что он видел доктора Семёнова, а однажды, проскользнувшая мимо тень сказала «привет». Хотя учитывая то, что видения не являли никаких признаков материальности, и накануне, чтобы уснуть, была принята небольшая доза наркотиков, Дэн списывал всё на галлюцинации. В этом океане безумия дневник служил единственным спасательным кругом, за который хватался разум. Дэн тщательно записывал, а потом перечитывал всё происходившее и привидевшееся ему, рассуждая о форме и природе этих явлений.
К концу второго дня Дэну уже было всё равно, что происходит вокруг него. Он глушил удачно найденную водку и рассказывал призракам о друге Тиме, о деляге Иване и о красавице Ленке. Ему уже казалось, будто он родился в этих коридорах и провёл тут всю свою сознательную жизнь, а Тима никогда и не существовало. В тот вечер Дэн долго не мог уснуть, несколько раз возвращаясь к дневнику.
Утром, которое было столь же чёрным, как и весь этот маленький подземный мирок, Дэн решил, что пора завязывать со стимуляторами, так как от них было только хуже. В этот день умерла последняя батарея, которою он нашёл, и его остаток рейдер провёл в темноте, закутавшись в тряпки и размышляя о том, чем он займётся, когда выберется. Огромных усилий стоило не дать ускользнуть едва тлеющей во мраке искре сознания. Когда казалось, что мир вот-вот исчезнет, рука тянулась к зажигалке Тима, и вспышка на миг озаряла реальность, приводя Дэна в чувства.
Под вечер усилием воли Дэн встал, нашёл в темноте на ощупь стул, и разломал его на куски, потом расщепил охотничьим ножом большие куски дерева на щепки и сложил нечто вроде костерка. Вырвав несколько страниц из дневника, он разжёг небольшой огонь, от яркого света которого стало резать в глазах, а тени разбежались по дальним углам. Потом он стал записывать те слова, которые лично мог уже никогда не сказать.
Следующее утро несколько отличалось от предыдущих. Дэн не ощущал больше прежней тяжести на души и давления страха, зато тоска стала почти беспросветной. Полностью прошла боль в руке. Некоторое время рейдер шатался по остаткам убежища, пока не заметил, что его глаза привыкли ко тьме, и мрак уже не столь густой, как раньше. Контуры предметов были едва заметны и очень расплывчаты, но это позволяло ориентироваться в пространстве. Ожившие тени, наоборот обрели более отчётливые очертания, и теперь стали заметны элементы одежды и черты лиц. Их взоры останавливались на Дэне, но не задерживались надолго. Рука снова потянулась за зажигалкой, но так и не нашла её. Часы тоже куда-то исчезли. Дэн искал пропавшие вещи в мастерской, но так и не нашёл их.
Тем временем глаза всё лучше приспосабливались ко мраку, и теперь в сером мареве Дэн ощущал себя заметно уютнее. Раз за разом он проходил из одного конца убежища в другое, бесцельно заглядывая в помещения, и наблюдая за игрой теней.
Измучавшись в конец, но так и не уснув, Дэн включил фонарик, достал записную книжку и стал перечитывать. Потом он отыскал в одном из ящиков старую шариковую ручку, хотя и пришлось потратить несколько минут на то чтобы расписать её. Открыв на последней записи, Дэн продолжил летопись убежища. Он стал в подробностях описывать то, как они с Тимом наши убежище, попали внутрь, и что с ними здесь происходило.
Часы ожидания тянулись незаметно, и Дэн стал постепенно привыкать к своему положению. Темнота и мерещившиеся ему звуки перестали так сильно пугать, и он выбрался из своего убежища в мастерской, чтобы развеять остатки своих иррациональных страхов. Он ходил из комнаты в комнату, смотря на печальные картины разрушений и натыкаясь тут и там на трупы. В конце концов, Дэн настолько привык к ликам смерти, что уже запомнил, где и в каких позах лежат тела, и перестал обращать на них внимание. Но легче ему не делалось, наоборот, постоянно мерещились какие-то тени и слышались туманные голоса. Порой Дэн различал даже отдельные слова и фразы, звучавшие особенно отчётливо, будто совсем рядом.
Часто Дэн смотрел на часы, и вновь начинал подсчитывать, сколько времени прошло, и сколько понадобится Тиму, чтобы добраться до Рудного, взять несколько человек, инструменты и вернуться. От безделья, но больше от беспомощности рейдер нашёл тяжёлую кувалду и стал пытаться пробить стену у последнего, не заваленного аварийного выхода в мастерской. В бешенстве он колотил по осыпающейся стене, но когда наткнулся на железобетонную плиту, удары стали с болью отдаваться в руки. Открылась и заныла недавняя рана, поэтому Дэн с неохотой оставил эту затею.
На следующий день видения стали отчётливее, это уже нельзя было назвать плодами перепуганного воображения, отыскивающего затаившихся среди теней монстров. Это были смутные силуэты, пролетавшие мимо рейдера, а иногда останавливавшиеся и зависавшие перед ним. Несколько раз Дэну показалось, что он видел доктора Семёнова, а однажды, проскользнувшая мимо тень сказала «привет». Хотя учитывая то, что видения не являли никаких признаков материальности, и накануне, чтобы уснуть, была принята небольшая доза наркотиков, Дэн списывал всё на галлюцинации. В этом океане безумия дневник служил единственным спасательным кругом, за который хватался разум. Дэн тщательно записывал, а потом перечитывал всё происходившее и привидевшееся ему, рассуждая о форме и природе этих явлений.
К концу второго дня Дэну уже было всё равно, что происходит вокруг него. Он глушил удачно найденную водку и рассказывал призракам о друге Тиме, о деляге Иване и о красавице Ленке. Ему уже казалось, будто он родился в этих коридорах и провёл тут всю свою сознательную жизнь, а Тима никогда и не существовало. В тот вечер Дэн долго не мог уснуть, несколько раз возвращаясь к дневнику.
Утром, которое было столь же чёрным, как и весь этот маленький подземный мирок, Дэн решил, что пора завязывать со стимуляторами, так как от них было только хуже. В этот день умерла последняя батарея, которою он нашёл, и его остаток рейдер провёл в темноте, закутавшись в тряпки и размышляя о том, чем он займётся, когда выберется. Огромных усилий стоило не дать ускользнуть едва тлеющей во мраке искре сознания. Когда казалось, что мир вот-вот исчезнет, рука тянулась к зажигалке Тима, и вспышка на миг озаряла реальность, приводя Дэна в чувства.
Под вечер усилием воли Дэн встал, нашёл в темноте на ощупь стул, и разломал его на куски, потом расщепил охотничьим ножом большие куски дерева на щепки и сложил нечто вроде костерка. Вырвав несколько страниц из дневника, он разжёг небольшой огонь, от яркого света которого стало резать в глазах, а тени разбежались по дальним углам. Потом он стал записывать те слова, которые лично мог уже никогда не сказать.
Следующее утро несколько отличалось от предыдущих. Дэн не ощущал больше прежней тяжести на души и давления страха, зато тоска стала почти беспросветной. Полностью прошла боль в руке. Некоторое время рейдер шатался по остаткам убежища, пока не заметил, что его глаза привыкли ко тьме, и мрак уже не столь густой, как раньше. Контуры предметов были едва заметны и очень расплывчаты, но это позволяло ориентироваться в пространстве. Ожившие тени, наоборот обрели более отчётливые очертания, и теперь стали заметны элементы одежды и черты лиц. Их взоры останавливались на Дэне, но не задерживались надолго. Рука снова потянулась за зажигалкой, но так и не нашла её. Часы тоже куда-то исчезли. Дэн искал пропавшие вещи в мастерской, но так и не нашёл их.
Тем временем глаза всё лучше приспосабливались ко мраку, и теперь в сером мареве Дэн ощущал себя заметно уютнее. Раз за разом он проходил из одного конца убежища в другое, бесцельно заглядывая в помещения, и наблюдая за игрой теней.
Страница
16 из 17
16 из 17
