Русалкины дети

— Вы так в этом уверены? — перебил его доктор. — Вы обвиняете несчастного, страдающего человека с таким апломбом, точно само Небо…

ґ— Несчастный, страдающий человек, о котором вы говорите, — с нажимом произнес Анн, — за год убил сорок шесть приютских детей. И еще девочку, у которой была приемная семья, вчера или сегодня ночью. Стах отлучался этой ночью из камеры?

— Нет! Нет, я уверен! — доктор покачал головой. — Это доказывает лживость ваших обвинений. Поймите, даже если что-то из того, что вы сказали — правда, это не значит, что он виновен. Может быть, это случайность!

— Случайность? — Габрош усмехнулся. — Вы взрослый человек, врач. Скажите, можно ли назвать случайностью то, что другой взрослый человек убеждает детей в том, что он — Бог, который отведет их к матери, а потом скармливает русалкам? Сорок шесть обыкновенных приютских мальчишек, надеющихся на то, что в мире есть кто-то, кто их любит, стараниями этого человека отправились в утробы русалок. Их костями усыпано дно реки — русалки ведь не собаки, костей не грызут. Как Вы думаете, ЭТО — случайность?

— Зачем Вы все это мне рассказываете? — спросил доктор, шмыгнув носом. Рука его, словно существо, обладающее собственной волей, дернулась вверх. Как будто он хотел вытереть нос рукавом, но вовремя спохватился и убрал ее под стол. А потом пододвинул бумагу Габрошу.

— Мне не хотелось бы, чтобы Вы чувствовали себя виноватым, — отозвался Габрош. — Вероятно, господина Стаха казнят, но…

Доктор вздрогнул и поднял голову. В глазах его было что-то такое, что заставило Анна замолчать и на мгновение задержать дыхание. А потом доктор вынул руку из-под стола и улыбнулся. В лицо Габрошу хищно оскалилось черное дуло шестизарядного револьвера системы Кратта.

— А разве ты пришел за чем-то еще, Анн? Не притворяйся, ты ведь рассказал мне все это, чтобы я почувствовал себя гаденышем, ведь так? — спросил человек за столом. — Ты не понимаешь, что не всякое усилие вознаграждается, а успех приходит только с опытом. У тебя все получается, ты не делаешь ошибок. Если бы ты только дал себе труд подумать, как много труда я в это вложил!

— Кайгер? — пробормотал Анн. — Послушай, успокойся…

— Замолчи! — оборвал его Стах. — Ты хочешь убедить меня в том, что они умерли. Но они не умерли, нет! Они ушли в лучший мир, и каждого — ты слышишь, Анн? — каждого дождалась мамочка. Только я один… Я старый, Анн, а у старых мальчиков не бывает мам. Ты ведь этого хотел, этого ждал. Ты так старался убедить меня в том, что у меня нет мамочки!

Его руки дрожали и дуло револьвера прыгало.

— А я ведь послушный мальчик. Я делал, как она хотела, Анн, — продолжил он. У него текло из носа, из глаз и изо рта. — Мамочка плохого не посоветует. Я искал ее так долго, что она почти забыла обо мне. Ты бы слышал, Анн, как они плачут по ночам там, в реке! Они ищут своих деток. Я только хотел помочь. Только помочь! Я же не виноват, что все так вышло…

ґ— Кайгер, — сказал Анн, — ты ведь не хуже меня понимаешь, что убил их. И скормил тварям.

— Нет! — Стах вскочил и с ненавистью уставился на него. — Ты так говоришь нарочно! Ты всегда желал мне смерти. Как и он… Да, как и он. Вы оба хотели бы, чтобы я умер.

— Он? — переспросил Габрош. Странное дело — ему совершенно не было страшно. Стах плакал, жалостно сморщившись. Лицо его сделалось похожим на сушеную ягоду.

— Мой братик, — выдавил он. Судорожные всхлипы стихли, сменившись неудержимым потоком жалоб. — Мой братик злой, совсем как ты, Анн! Он обещал наказать меня. Но ведь мамочке нужно кого-то любить. Ей нужен был еще один сыночек. Он еще маленький, и поэтому она любит его. Ты думаешь, я — Бог? Я не сумасшедший, Анн. Я знаю, кто я и кто… Бог — зло и безумие, как и мой маленький братик, который привел его, а я старался делать добро. Видит небо, я так старался!

— Ты приводил детей к реке и сталкивал их с обрыва, — сказал Анн. — Ты говорил, что русалки — их настоящие мамы, и они ждут их там, внизу. И они действительно ждали. Сорок шесть детей. Сорок шесть роскошных обедов.

— Сорок шесть, — тупо повторил Стах. — Разве сорок шесть?

ґ— Сейчас уже сорок семь, — уточнил Анн. — Мы поговорим об этом позже. Ты ведь расскажешь мне еще о твоем братике, который во всем этом виноват? Я понимаю, что все это делал не ты. Положи револьвер, Кайгер.

Стах уставился на револьвер в своей руке непонимающим взглядом, словно вспоминая, что это за штука такая, и вдруг ловко засунул дуло себе в рот.

— Кайгер! — окликнул Анн. — Погоди…

Звук выстрела показался ему чересчур громким. Серое, красное, белое выплеснулось наружу, запятнало стол и солнечный круг на полу. Внизу, в карцере, тоскливо выл безумец, имени которого Габрош не знал.

«Нужно вызвать полицию, — подумал Анн. — Пусть приберут здесь и организуют похороны». Учение говорит, что нет вины на мертвом.