Медикус

— Сдохни! — выкрикнул чей-то голос.

Родерик упал, кубок покатился по полу, разливая кровь густым потоком. Над трупом стоял сэр Эшли. Глаза блестели в чёрных провалах, светились нечеловеческой злобой. Лицо бледнее простыни.

Эшли подошел к Катрайоне, поднял нож.

— Оставь её, — крикнул Арнальдо. — Она мертва. Вы скоро встретитесь в загробном мире!

Эшли, качнувшись, обернулся.

— Загробном? — занёс клинок. — Ты считаешь меня мёртвым? Идиот!

Он перерезал путы, помог Арнальдо подняться.

Те несколько дней, что Эшли провёл в беспамятстве на леднике, а потом в склепе изрядно подорвали его здоровье. Эшли с трудом передвигался, мало говорил. Он едва различал явь и бред истомлённого мозга. Только врачебное искусство Арнальдо сумело переломить болезнь и вернуть подобие румянца на исхудавшие щёки.

— Тебя бы следовало повесить, — сказал Эшли, когда слабость отступила. — Однако я не стану этого делать. Как и обещал, я выписал дарственную на болото и лес. — Эшли швырнул бумагу. — Теперь проваливай, Гербер. И не вспоминай того, что видел.

Гербер возвращался домой. В сердце не было удовлетворения, не грела щедрая подачка. Он вспоминал леди Ка, совместные прогулки и крик чаек над чёрным озером.

Как молния пронеслась догадка: «Иссоп! Как я не распознал симптомов! О, как я глуп! Ступидо! Эшли пытались отравить иссопом. Только ошиблись с дозой! Поэтому случился приступ падучей и спазм глотки — его приняли за кусок мяса. Поэтому не удался спиритический сеанс. Каталепсию мы приняли за смерть».

Гербер пришпорил лошадь, встречный ветер холодил лицо. «Быть может, старик прав? Душа заключена в крови? — На горизонте показалась полоска леса. — Следует проделать такой опыт».

Гербер недолго наслаждался подаренной свободой. Однажды утром, перед рассветом к его хижине подошли мужчины — жители ближайшей деревни. Они подпёрли бревном дверь, забросали дом хворостом и подожгли.

Когда пламя унялось, сквозь дым люди увидели леденящую кровь картину: обгорелый труп тянул к двери руку, до последнего мгновенья надеясь на спасение. На обгоревшем лице белели зубы, глазные яблоки запеклись, пуговицы вплавились в кожу.

Люди крестились и уходили, стараясь не смотреть друг на друга. И никто не заметил на шее покойника тонкого следа от петли.