Добавить в моё избранное
46 мин, 32 сек 18679
Сильные порывы поднимали пыль, и она жёлто-землистой кисеёй застлала окружающий мир, скрыв собой близкие предметы. Когда случайный порыв ветра занёс в комнату уличный мусор, закрыл форточку. В отместку ветер бросил в стекла пригоршню мелких камешков. Ненароком испугавшись, что так может и высадить стёкла, решил выйти и закрыть ставни. Но растущий на глазах беспредел стихии и тот адский ужас, который внушало творимое бесчинство, отбило всякое желание соваться на улицу. Осталось надеяться, что по счастливой случайности более крупные камни пролетят мимо моих окон.
Гроза ширилась и росла. И со временем переросла в бурю. Острые клинки молний вспарывали толстые животы туч и оттуда на землю обрушивались плотные потоки воды. Толстые струи ливня таранили землю, дробясь при соприкосновении с нею на мелкие брызги. Яркие вспышки на мгновение выхватывали из сгустившегося мрака разыгравшейся трагедии толстые тела змееподобных, извивающихся в сумасшедшем танце, струй дождя.
Гремел гром, ужасным прокуренным басом лишая слуха и травмируя перепонки; в ответ боязливо дребезжали стёкла, тревожно переговаривалась стеклянная посуда, от вибрации, вызванным очередным громовым кашлем, из камина выплыло маленькое облачко сажи. Впрочем, оно быстро растаяло.
В зале посвежело. Озноб сотряс моё тело. Набросил на плечи вязаный джемпер и сноровисто растопил камин. В суровую гамму уличных звуков и в скудную палитру сгустившихся сумерек яркое пламя внесло положительные нотки, повышая эмоциональный настрой. Мягкими волнами тепло из очага распространилось по комнате.
Разыгравшаяся буря отвлекла от работы. Сложил рукопись, убрал на этажерку. Остаток времени перед сном решил провести перед камином, листая старые газеты; интересно же, чем жил мир десять лет назад. Предвкушаемого удовольствия лишил очередной казус — пропал свет. Опустившаяся разом тьма, ужасная в своём первобытном состоянии, разгоняемая светом пламени не так страшна. В коридоре проверил пробки, подсвечивая фонарём. Всё в порядке. Открыл дверцу. Снял телефонную трубку — тишина. Ну вот, думаю, до утра, пока не уляжется ненастье, ждать положительных перемен не стоит.
Подкинул в камин три толстых полена, с сожалением посмотрел на улицу и зашторил окна. Не раздеваясь, лёг на диван и укрылся пледом. Подвижное пламя костра магнитом притягивало взор. В глазах вдруг запершило, будто кто-то сыпанул горсть песка. Проморгался, смотрю вокруг и понимаю, стою посреди рекреации. От пронизывающей свежести кутаюсь плотнее в плед. Что-то тревожит в интерьере, будто всё на своих местах… но нет… на месте, где должны стоять книжные шкафы в стене дверь. Невысокий арочный проём, повторяющая контуры дверь. Полотно собрано из широких плах, они скреплены семью толстыми металлическими полосами с крупными заклёпками, выполненными в форме змеиных голов.
Дверь без скрипа открывается и из появившейся пугающей мрачной бездны пространства послышался голос. Монотонный, спокойный. Но от него у меня почему-то побежали по спине мурашки. Тело сковало, страх тонкой россыпью льдинок покрыл кожу, члены замерли. Звуки, готовые сорваться с уст, застыли.
Голос продолжает звучать. В нём появляются новые повелительные интонации. Он полон уничтожающих сознание шипящих звуков. Голос протяжно зовёт меня по имени. Предлагает безбоязненно следовать за ним. Туда, в разверзшийся чёрный мрак неизвестности. В правой руке держу подсвечник странной формы, обжигающий холод ранит кожу ладони. Смотрю на него и вижу, как снова придя в движение, змеи плотнее скрутились, слились почти в блестящий устрашающим светом монолитный предмет. Разбрасывая искры, взметается пламя свечей, вытягиваясь к двери, туда, где неподвижный мрак начинает двигаться. Чёрное пространство за дверью поглощает в себя тонкие яркие нити. Они темнеют на грани соприкосновения с тьмой, и чернота поглощает яркий свет, разбрасывая вокруг загадочное тёмное свечение. Вот потемнение добралось до свечей, воск вздулся, выпуская из себя тонкие чёрные струйки газа, плавится, свечи принимают безобразную форму. Одна капля попала на голову змее. Она резко дёрнулась туловищем и, готовая вцепиться в мою руку, вдруг застыла с хищно ощеренной пастью, украшенной острыми зубами.
«Ты — материалист, — как мантру, как заклинание повторяю эти слова, как нить спасения, но делаю шаг, губительный шаг к пропасти, приближаюсь к чёрному проёму. Неописуемый человеческими словами мертвый холод глубокой бездны пахнул в лицо, знакомым ароматом жасмина, остудив кожу лица, пронзил грудь, сотнями острых игл, преображая и искажая сознание. Я противлюсь себе изо всех сил, но продолжаю медленно приближаться к губительной черте. Второй шаг. Третий. Никто не остановит, не предостережёт… Вот она — эта безукоризненно густая плотная тьма неизбежного. — Ты — материалист». Срываю с себя плед, он не защищает от холода, и просыпаюсь, свалившись с дивана и больно ударяясь об пол. Сел, растираю ушибленное плечо.
Гроза ширилась и росла. И со временем переросла в бурю. Острые клинки молний вспарывали толстые животы туч и оттуда на землю обрушивались плотные потоки воды. Толстые струи ливня таранили землю, дробясь при соприкосновении с нею на мелкие брызги. Яркие вспышки на мгновение выхватывали из сгустившегося мрака разыгравшейся трагедии толстые тела змееподобных, извивающихся в сумасшедшем танце, струй дождя.
Гремел гром, ужасным прокуренным басом лишая слуха и травмируя перепонки; в ответ боязливо дребезжали стёкла, тревожно переговаривалась стеклянная посуда, от вибрации, вызванным очередным громовым кашлем, из камина выплыло маленькое облачко сажи. Впрочем, оно быстро растаяло.
В зале посвежело. Озноб сотряс моё тело. Набросил на плечи вязаный джемпер и сноровисто растопил камин. В суровую гамму уличных звуков и в скудную палитру сгустившихся сумерек яркое пламя внесло положительные нотки, повышая эмоциональный настрой. Мягкими волнами тепло из очага распространилось по комнате.
Разыгравшаяся буря отвлекла от работы. Сложил рукопись, убрал на этажерку. Остаток времени перед сном решил провести перед камином, листая старые газеты; интересно же, чем жил мир десять лет назад. Предвкушаемого удовольствия лишил очередной казус — пропал свет. Опустившаяся разом тьма, ужасная в своём первобытном состоянии, разгоняемая светом пламени не так страшна. В коридоре проверил пробки, подсвечивая фонарём. Всё в порядке. Открыл дверцу. Снял телефонную трубку — тишина. Ну вот, думаю, до утра, пока не уляжется ненастье, ждать положительных перемен не стоит.
Подкинул в камин три толстых полена, с сожалением посмотрел на улицу и зашторил окна. Не раздеваясь, лёг на диван и укрылся пледом. Подвижное пламя костра магнитом притягивало взор. В глазах вдруг запершило, будто кто-то сыпанул горсть песка. Проморгался, смотрю вокруг и понимаю, стою посреди рекреации. От пронизывающей свежести кутаюсь плотнее в плед. Что-то тревожит в интерьере, будто всё на своих местах… но нет… на месте, где должны стоять книжные шкафы в стене дверь. Невысокий арочный проём, повторяющая контуры дверь. Полотно собрано из широких плах, они скреплены семью толстыми металлическими полосами с крупными заклёпками, выполненными в форме змеиных голов.
Дверь без скрипа открывается и из появившейся пугающей мрачной бездны пространства послышался голос. Монотонный, спокойный. Но от него у меня почему-то побежали по спине мурашки. Тело сковало, страх тонкой россыпью льдинок покрыл кожу, члены замерли. Звуки, готовые сорваться с уст, застыли.
Голос продолжает звучать. В нём появляются новые повелительные интонации. Он полон уничтожающих сознание шипящих звуков. Голос протяжно зовёт меня по имени. Предлагает безбоязненно следовать за ним. Туда, в разверзшийся чёрный мрак неизвестности. В правой руке держу подсвечник странной формы, обжигающий холод ранит кожу ладони. Смотрю на него и вижу, как снова придя в движение, змеи плотнее скрутились, слились почти в блестящий устрашающим светом монолитный предмет. Разбрасывая искры, взметается пламя свечей, вытягиваясь к двери, туда, где неподвижный мрак начинает двигаться. Чёрное пространство за дверью поглощает в себя тонкие яркие нити. Они темнеют на грани соприкосновения с тьмой, и чернота поглощает яркий свет, разбрасывая вокруг загадочное тёмное свечение. Вот потемнение добралось до свечей, воск вздулся, выпуская из себя тонкие чёрные струйки газа, плавится, свечи принимают безобразную форму. Одна капля попала на голову змее. Она резко дёрнулась туловищем и, готовая вцепиться в мою руку, вдруг застыла с хищно ощеренной пастью, украшенной острыми зубами.
«Ты — материалист, — как мантру, как заклинание повторяю эти слова, как нить спасения, но делаю шаг, губительный шаг к пропасти, приближаюсь к чёрному проёму. Неописуемый человеческими словами мертвый холод глубокой бездны пахнул в лицо, знакомым ароматом жасмина, остудив кожу лица, пронзил грудь, сотнями острых игл, преображая и искажая сознание. Я противлюсь себе изо всех сил, но продолжаю медленно приближаться к губительной черте. Второй шаг. Третий. Никто не остановит, не предостережёт… Вот она — эта безукоризненно густая плотная тьма неизбежного. — Ты — материалист». Срываю с себя плед, он не защищает от холода, и просыпаюсь, свалившись с дивана и больно ударяясь об пол. Сел, растираю ушибленное плечо.
Страница
8 из 14
8 из 14
