Светловолосое Дитя

Гэвинс поборол яростное желание схватить Ники за волосы и потащить в комнату для приёма. «Нет, он должен пойти сам», — как умиротворяющий наркотик, шевельнулся Голос в его голове.

— Ты сможешь увидеть ангелов, сынок, — нарочито небрежно произнёс Уильям Гэвинс, наблюдая за реакцией мальчишки. Тогда, в парке, Ники сказал, что хотел бы попасть в Рай, чтобы увидеть какого-то ангела, который мерещился ему в кошмарах.

— Вы… у Вас есть ключ, Шкатулка? — с благоговейным страхом вымолвил священное слово мальчик.

— Пойдём, Ники. Ангелы помогут тебе. Они помогают всем, — Уильям Гэвинс взял мальчика за руку. Его жена Мэрта безучастно наблюдала этот разговор, лежа в коридоре, прямо возле двери детской. В её гладком лбу виднелась дыра от пули, белое нарядное платье промокло от черной крови, которая ещё медленно текла из ножевых ран («27 ударов ножа!Гэвинс, Вы заслуживаете Открытия!»-промурлыкал довольный Голос), скрюченные пальцы застыли, вонзившись ногтями в ковёр. Они столкнулись в неравной схватке. Мэрте была уготована совсем другая роль — она должна была быть помощницей при проведении Приёма. Но насмешкой Судьбы она стала одной из главных атрибутов — именно её кровь взял Гэвинс для жертвоприношения. Голос позволил вылиться ярости Гэвинса, и он изуродовал её тело — нет, не изуродовал, превратил в произведение искусства, но потом жалость взяла над ним верх, и он окончил её страдания пулей в лоб.

— Что я должен сделать? — прошептал я, чувствуя, как сильные пальцы мистера Гэвинса больно впиваются в мою руку. Во мне боролись два чувства — невероятное возбуждение, почти счастье от того, что я смогу открыть Тайну и страх, самый обычный человеческий страх.

— Просто открой Её, — лаконичный ответ. Он толкнул меня в какую-то комнату, запах сладокого и тления извилистой спиралью вполз в мои ноздри. Сзади слышалось тяжёлое дыхание Гэвинса.

— Возьми, — и я беру вожделенный ключ. На ощупь он холодный, совсем как льдинка. Я погладил его пальцами — стенки были гладкими, как шелк, как мрамор… как человеческая кожа. Сел на пол, ощущая жар свеч, образующих вокруг меня круг. «Когда ты приступаешь к Открытию, постарайся проникнуть в глубь вещи, которую ты открываешь. Почувствуй её нутро, полюби её. И молись, взывай к ней, чтобы она позволила тебе открыть себя», — ветерком пронесся в моей голове голос старого учителя музыки, научившего меня собирать самые разные хитроумные головоломки.

Я взывал к шкатулке Лемаршана. Я полюбил её гладкие зеркальные грани. Я желал её так, как мужчина желает женщину. Мне казалось, ещё немного и она, испустив томный вздох открывающихся граней, бесстыдно раздвинет передо мной своё внутренне великолепие, подарив мне Рай и исцелив моё тело. Так обещал Гэвинс. Так обещал мой старый учитель музыки. Так обещал истерзанный ангел из снов. Так обещали они.

Дерево будто завибрировало в моих руках, и из самого нутра куба, как ветер, взвилась нежная мелодия. Она напомнила мне колыбельную, которую в детстве играла тётушка Пен. Шкатулка захотела открыться мне, она приняла меня! Окрыленный, я нажал на металлический желобок, находящийся в середине одной из граней куба. Щелчок, и грани переменили своё положение. Остался всего лишь один шаг к разгадке, одно решение и ключ к Раю был бы найден! Но, очевидно, Гэвинсу надоело ждать и он, вырвав куб у меня из рук, наотмашь ударил меня с такой силой, что я покатился к стене. Удар пришелся под солнечное сплетение, поэтому, я как рыба, выброшенная на сушу, хватал ртом воздух и всхлипывал. Я слишком доверился этому странному чудаку. Теперь же он хочет выгнать меня из моего Рая! Но я ничего не мог сделать… Я мог лишь ждать, ждать, что Шкатулка возьмёт вместо него меня.

Раздался победный вопль — Гэвинс нашёл Разгадку. По всей комнате будто прошёл электрический разряд — будто чей-то вздох погасил все свечи. Где-то в середине комнаты гулко бил колокол. Воздух пропитался запахом ванили и гниения, то ли от того, что кровь в чаше от уменьшения кислорода стала быстрее разлагаться, то ли от чужого в комнате Присутствия. Я ощущал Ангелов всеми порами кожи, каждым трепещущим нервом, каждой клеткой крови.

— Прекратите немедленно! Этот колокол сводит меня с ума! — послышался всхлипывающий голос Гэвинса.

— Ты привёл к нам того, кого мы просили? — раздался голос, сухой как перец. Казалось, существо, которое говорило таким голосом, настолько безжизненно, что не может существовать.

— Я думал, что вы заберёте меня! Я столько лет служил… надеялся, — мольбы Гэвинса затонули в рыданиях.

— Оставь свои слёзы. Мы не можем допустить, чтобы такое страдание было упущено.

— Вы обещали мне! Вы обещали, что я стану таким, как вы!— не унимался Гэвинс.

— Ты недостаточен, — таинственно произнесло существо.

— Почему? Я так же жесток, как и вы. Я так же изворотлив в пытках. Я умён и изобретателен. Я могу причинять боль!