Голод

В горле пересохло, когда за Джованни зашли и предложили пройти в часовню. У него появилось настойчивое желание не рисковать и сбежать, потому что легче самому отказаться от мечты, чем с размаху столкнуться с непробиваемой реальностью, но Чиано сжал кулаки и пошёл к алтарю, повторяя про себя слова клятвы.

«Каждый день… Заботиться… Солнце… И счастье. И весь остальной бред. Чёрт, чёрт, чёрт!»

Джованни хотел, чтобы рядом был кто-то, кого он знал с детства. Кто знал его с детства. Но Господь написал новую историю, и в ней не было места старым привязанностям. Чиано смирился с этим на Рождество и не собирался терять гармонию, которой добился с таким трудом.

Часовня утопала в весенних цветах. Её украшали с любовью и азартом, а потому — немного перестарались, но на желанном празднике не бывает слишком много счастья. Даже если оно простое — из крокусов и тюльпанов.

Сердце пропустило удар, а потом заколотилось, когда зазвучала музыка и по проходу поплыла невеста. Джованни не хватило бы слов описать свои эмоции: от обострившегося желания сбежать до детского восторга, который он испытывал каждый раз, сидя на церковной скамье и пожирая глазами воздушных женщин, спрятанных за белым облаком легких тканей. Только на этот раз он стоял у алтаря.

Чиано не слышал речей священника, он любовался женщиной, которая делала его счастливым одной улыбкой. Он не помнил ни фразы из собственной клятвы, но это было неважно, слова — это всего лишь слова, особенно, когда их невозможно произнести вслух. Но он ощущал, как Голод свернулся в маленькую, незаметную точку и, впервые за долгое время, отступил. Даже самые тёмные животные инстинкты испугались простого человеческого счастья, и Джованни почувствал в себе силы преодолеть любые препятствия.

После холодной и тяжелой зимы сложно было рассчитывать на свадебный стол, который ломился бы от еды, но Сестра сделала шикарный подарок, Чиано оценил её жест.

Амелита была до слёз хороша в белом. Лёгкая ткань с трудом скрывала большой живот, положив на который руку можно было почувствовать биение новой жизни. Джованни поцеловал пальцы своей жены и разрезал шёлковую преграду. Тут же выступила слюна, и желудок требовательно заурчал. Запах Марии тоже изменился, Чиано почувствовал её Голод, как свой собственный.

Амелита неразборчиво просила не трогать её, а Джованни с трудом разбирал слова. С каждым днём речь животных становилась всё менее понятной, и этому можно было только радоваться: с головой хватало болтовни людей.

«Я тебя люблю», — сказал Чиано, положив руку поверх руки Марии.

«А я тебя сильнее», — с вызовом сказала жена.

Джованни не стал спорить, всё равно она победит, как в любой из словесных дуэлей. К тому же, Голод становился всё сильнее, и приходилось постоянно сплёвывать.

Острый нож легко разрезал кожу, пропитанную ароматными маслами. Самка закричала, и этот вопль едва не превратил чету Чиано в безумных животных. Но оба сдержались.

«Чур, мне ножку плода», — сказала Мария, вытирая подбородок.

«Как пожелаешь», — ответил Джованни.

Он не мог отказать любимой женщине в такой малости.