Добавить в моё избранное
48 мин, 23 сек 9591
Поражённый услышанным, я стоял, не в силах сдвинуться с места.
— Удачи, мистер Прескотт. — сказал мужчина, выпрямляясь и разворачиваясь на каблуках. — Она вам понадобится.
В этот самый момент чья-то рука коснулась моего плеча. Я вздрогнул, обернулся. Это оказался Эванс. В одной руке он держал рюмку шампанского, а другую положил на моё плечо.
— Что такое? — спросил я, по-прежнему ошеломлённый от услышанного.
— Ты где пропадал всё это время? Пойдём, сейчас герцог будет толкать речь, послушаем, что он там заготовил.
— Пойдём. — по-прежнему ошарашено пробормотал я и позволил Эвансу провести меня куда-то в середину зала. Мимолётно оглянулся, в надежде увидеть незнакомца. Тщетно — его уже и след простыл.
В самом центре зала, на импровизированной трибуне уже всё было подготовлено для выступления хозяина вечера. Герцог стоял на деревянном помосте, горящим взором оглядывая собравшихся. Когда его взгляд остановился на нас с Эвансом, он махнул нам рукой, затем прокашлялся, призвал голдящую толпу к порядку и начал говорить. Говорил он долго, на ходу перечисляя какие-то малозначительные факты из жизни случайно замеченных им в толпе знакомых, и когда все уже начинали переглядываться и тихонько переговариваться, наконец-то перешёл к сути своего выступления.
— Леди и джентльмены. — сказал он, церемониально обводя взглядом уже успевший заскучать зал. — Я хочу поднять тост за научную фантастику. Сегодня вместе с нами здесь присутствуют два молодых дарования, чьи произведения уже успели завоевать сердца читателей по всей Англии (при этих словах некоторые стали оглядываться в нашу сторону). Поднимем же бокалы за творчество их и творчество многих других. Да здравствует литература двадцатого века!
— Да здравствует литература двадцатого века! — вторило ему с полусотни голосов. Только когда звенящие бокалы оказались у раскрытых ртов присутствовавших, я понял, что мы с Эвансом единственные стоим без напитков — у меня его и не было, а мой юный друг уже успел выпить свой. Я уже хотел было отпустить какой-нибудь едкий комментарий по этому поводу, когда произошло невероятное. Все присутствующие в зале вдруг разом дёрнулись и с шумом повалились на пол. Из их раскрытых рук падали полупустые бокалы, орошая пол градом звенящих осколков. В несколько секунд на полу оказался почти весь зал, и лишь стоящий на трибуне герцог и мы с Эвансом по-прежнему продолжали стоять на ногах.
То, что мертво
Поражённые, мы застыли на месте. Одного вида распластавшейся на полу груды тел достаточно было, чтобы посеять в наших сердцах тот ужас, который обычно бывает, когда сознание проигрывает бой, и в душу человека врывается то, что способно призвать к жизни, казалось, уже давно забытые, захороненные в тёмных глубинах его личности первобытные инстинкты. В такие моменты слепой животный страх берёт над человеком верх, превращая его в примитивное, подчинённое рассудку животное.
— Что здесь происходит!? — раздался неожиданно в тишине голос герцога. Мне, наконец, удалось выйти из оцепенения и глянуть на стоящего на трибуне хозяина дома. Тот то и дело мотал головой из стороны в сторону, крепко обхватив руками деревянные края трибуны. Судя по тому, как они успели покраснеть, хватка у него была очень сильной.
— Что здесь происходит? — снова повторил свой вопрос герцог и повернулся, глядя на нас. Во взгляде его читался самый неподдельный ужас, тот самый первобытный, которому так и не удалось сковать нас с Эвансом окончательно.
— Нам надо срочно уходить отсюда.
— Удачи, мистер Прескотт. — сказал мужчина, выпрямляясь и разворачиваясь на каблуках. — Она вам понадобится.
В этот самый момент чья-то рука коснулась моего плеча. Я вздрогнул, обернулся. Это оказался Эванс. В одной руке он держал рюмку шампанского, а другую положил на моё плечо.
— Что такое? — спросил я, по-прежнему ошеломлённый от услышанного.
— Ты где пропадал всё это время? Пойдём, сейчас герцог будет толкать речь, послушаем, что он там заготовил.
— Пойдём. — по-прежнему ошарашено пробормотал я и позволил Эвансу провести меня куда-то в середину зала. Мимолётно оглянулся, в надежде увидеть незнакомца. Тщетно — его уже и след простыл.
В самом центре зала, на импровизированной трибуне уже всё было подготовлено для выступления хозяина вечера. Герцог стоял на деревянном помосте, горящим взором оглядывая собравшихся. Когда его взгляд остановился на нас с Эвансом, он махнул нам рукой, затем прокашлялся, призвал голдящую толпу к порядку и начал говорить. Говорил он долго, на ходу перечисляя какие-то малозначительные факты из жизни случайно замеченных им в толпе знакомых, и когда все уже начинали переглядываться и тихонько переговариваться, наконец-то перешёл к сути своего выступления.
— Леди и джентльмены. — сказал он, церемониально обводя взглядом уже успевший заскучать зал. — Я хочу поднять тост за научную фантастику. Сегодня вместе с нами здесь присутствуют два молодых дарования, чьи произведения уже успели завоевать сердца читателей по всей Англии (при этих словах некоторые стали оглядываться в нашу сторону). Поднимем же бокалы за творчество их и творчество многих других. Да здравствует литература двадцатого века!
— Да здравствует литература двадцатого века! — вторило ему с полусотни голосов. Только когда звенящие бокалы оказались у раскрытых ртов присутствовавших, я понял, что мы с Эвансом единственные стоим без напитков — у меня его и не было, а мой юный друг уже успел выпить свой. Я уже хотел было отпустить какой-нибудь едкий комментарий по этому поводу, когда произошло невероятное. Все присутствующие в зале вдруг разом дёрнулись и с шумом повалились на пол. Из их раскрытых рук падали полупустые бокалы, орошая пол градом звенящих осколков. В несколько секунд на полу оказался почти весь зал, и лишь стоящий на трибуне герцог и мы с Эвансом по-прежнему продолжали стоять на ногах.
То, что мертво
Поражённые, мы застыли на месте. Одного вида распластавшейся на полу груды тел достаточно было, чтобы посеять в наших сердцах тот ужас, который обычно бывает, когда сознание проигрывает бой, и в душу человека врывается то, что способно призвать к жизни, казалось, уже давно забытые, захороненные в тёмных глубинах его личности первобытные инстинкты. В такие моменты слепой животный страх берёт над человеком верх, превращая его в примитивное, подчинённое рассудку животное.
— Что здесь происходит!? — раздался неожиданно в тишине голос герцога. Мне, наконец, удалось выйти из оцепенения и глянуть на стоящего на трибуне хозяина дома. Тот то и дело мотал головой из стороны в сторону, крепко обхватив руками деревянные края трибуны. Судя по тому, как они успели покраснеть, хватка у него была очень сильной.
— Что здесь происходит? — снова повторил свой вопрос герцог и повернулся, глядя на нас. Во взгляде его читался самый неподдельный ужас, тот самый первобытный, которому так и не удалось сковать нас с Эвансом окончательно.
— Нам надо срочно уходить отсюда.
Страница
6 из 15
6 из 15
