Без лишнего скрежета

— Немного… — эхом отозвался Игнатий. — Немного хочется спать. Спать.

— А если я сейчас усну? — речь пациентки начала замедляться.

— Не беспокойтесь. Я Вас разбужу. Вы хорошо слышите мой голос сейчас? И во сне Вы будете его также хорошо слышать. Вы слышите мой голос. С ним Вы обретаете лёгкость. Страх отступает. На смену ему приходит спокойствие. Вы расслаблены?

— О да… — неожиданно томно произнесла девушка. — Но я не хочу спать! Вы пытаетесь меня усыпить? Вас подослала Сарочка?

Запоздалое абсурдное подозрение было сигналом ко второй фазе.

— И вовсе не надо спать, — быстро согласился Игнатий. — Вы же чувствуете лёгкость? Поэтому можете крепко стоять на ногах. Спать не нужно. Вам вовсе не хочется спать, спать… Вы ведь слышите мой голос. Зачем спать, когда можно лететь? Разве можно в полете спать? Спать…

Лечить подано. В центре комнаты стояла погруженная в транс пациентка, готовая выполнить любое психическое задание.

— Я успела отвыкнуть от твоих эффектных демонстраций гипноза. Браво, как всегда! — Света искренне заценила работу коллеги.

— Она сама подсказала решение. Цепочка очевидная: пережила развод родителей, детская травма, медведь как символ прошлого, страх быть брошенной. Её психика жадно искала для себя воплощение родительских фигур. Нашла в нашем лице. И еще с порога об этом радостно объявила.

— Ты мне тут очевидных вещей не рассказывай, — одернула друга Озёрская. — Давай дадим ей возможность выговориться и поедем из этого жуткого места. Только из транса не забудь вывести.

— Лиза! Вы слышите мой голос? Кивните.

Девушка отреагировала на команду.

— Хорошо. Вы чувствуете себя в полной безопасности. Прошлое подчиняется Вам. Вы можете вспомнить что угодно из своего детства. И рассказ о грустных событиях принесет Вам небывалое облегчение. Почему Вам грустно?

— Мне грустно, потому что папа нас бросил.

Каждое слово произнесено с восходящей интонацией.

— До сих пор?

— Да. Это из-за меня.

Игнатий и Светлана переглянулись.

— Почему Вы так думаете?

— Я слышала, как он говорит маме, что мы ему надоели. И что меня надо лечить.

— Почему же?

— Потому что я отравила соседскую псину. Но она сама виновата.

— Расскажите подробнее.

— В старом доме у нас была соседка и мамина подруга, тётя Катя. Только никакая она не подруга, а ведьма и шалава подзаборная. Так мама сказала. Но это она потом сказала, когда Катя папу из семьи увела. Приворожила. Так тоже мама сказала. А до этого меня заставляли с тётей Катей здороваться и ей улыбаться, хотя она была злая. И собаку свою на меня натравливала. Мелкий, жуткий, наглый, злобный звереныш. Всегда гулял без поводка. Когда я с пакетами из магазина шла, эта псина их потрошила. А родители мне не верили и говорили, что это я сама дразню собаку. Но я уверена, что это Катя им наврала.

— Может, дашь ей отдых? — Светлана видела, что Лиза была готова разрыдаться.

Игнатий предостерегающе выставил полусогнутую руку.

— А потом эта крыса-переросток загрызла моего любимого котёнка! Тогда я залезла в квартиру к этой Кате через общий балкон. У неё там оказался целый склад ужасов. Птичьи лапки развешаны. В банках заспиртованные трупики уродливых зверьков. Мерзость! Еще там были травки вонючие. Вот их-то я набрала. Вместе с парой вороньих когтей. У Кати еще был сервиз из редкого хрусталя, фамильный. Оттуда рюмку тоже позаимствовала. И всё это растолкла там же, в ступке. И подсыпала в собачий корм.

Пауза растянулась минут на десять. Светлана нетерпеливо посматривала то на Игнатия, то на Лизу. Гипнотизер никуда не торопился. Он понял, что в психике девушки должно пройти время, чтобы память переварила промежуточные события.

— Сдохла псина! — с торжествующим надломом в обесцвеченном голосе пискнула девушка. — Мучилась. А Катька всё сразу поняла. Тоже визжала, даже громче своей шавки.

Пациентка была близка к маниакальному взрыву. Светлана полезла в сумочку за успокоительным, но Игнатий остановил этот медикаментозный порыв.

— Всё под контролем, — уверил он.

Действительно, своеобразная исповедь успокоила Лизу. Она стояла, погруженная в собственные мысли. Молитвенно сложив ладони, как кукла из внешнего круга.

— Вот теперь можно и отдохнуть, — заметил Аннушкин.

— Ты хочешь сказать, что это не всё?

— Вообще-то всё. Но раз уж мы здесь, я бы хотел применить одну методику…

— Игнатий! Здесь тебе не экспериментальный полигон.

— Не драматизируй, — отмахнулся гипнотерапевт. — По-моему, здесь всё сливается в один сплошной эксперимент. У нашей девочки еще как минимум два провала в памяти. Ещё два защитных круга. И его величество Медведь. А ещё царапины на полу.