Добавить в моё избранное
46 мин, 49 сек 12037
Эрика кричит в пустоту, пытаясь отыскать выход, но ее голос многократно отраженный от стен с растрескавшейся штукатуркой лишь отдается слабыми вибрациями, что могут служить первыми предвестниками приступа.
Эрика у окна — она видит часть двора, заросший сорной травой сад, и табличку, на которой написано что-то о продаже участка с домом. Она оставила машину у въезда, но сейчас ее там нет, и вряд ли у Генри получится отогнать ее в гараж, поскольку здесь нет ни ее мужа, ни девочек. Больше всего на свете, она хотела бы выйти во двор, и убедиться самостоятельно, но скорее всего из этой затеи ничего не получится — Эрика в доме, который ни за что не отпустит того, кто однажды попал в него.
Девушка смеется, поскольку именно сейчас воспоминания становятся как никогда яркими — этот Дом Дождя стал частью ее самой, однажды хмурым дождливым днем, хотя нет, не так, день на самом деле был ярким и солнечным, просто есть такие места, например, в Нью-Йорке, у пересечения Бродвея и 10-й авеню, как раз неподалеку от Грейс-Черч, если стать таким образом, чтобы можно было бы увидеть кусочек фасада Семейной Церкви Благодати, — в них, даже не смотря на хорошую погоду кажется что солнце тускнеет, как будто ему приходится светить через полупрозрачные стекла. Достаточно двинуться вдоль улицы от того самого перекрестка, пройти палатку торговца сувенирами, и добраться до огороженного строительным забором участка, чтобы ощутить вибрации, зов которых сильнее с каждым шагом, приближающим к цели. Быть может не каждый способен ощутить их, но маленькая Эрика, сжимающая в руке две игральные кости, знает, что в этом месте прорвалась оболочка между мирами, и все что осталось хорошего и светлого исторгается прочь, наполняя ненасытную бездну.
Она одна на улице, поскольку мама попросила присмотреть за ней одну тетеньку, а сама отлучилась на минутку по делам. А может быть мама все время была рядом, — все это не важно, Эрика чувствует то, что не должны чувствовать другие, и странное влечение овладевает ею, она ощущает вибрации, что идут от асфальта, как раз в том месте, где от забора падает тень на мокрый после вчерашнего дождя асфальт. Эрика не способна точно описать все, что чувствует, но приятные вибрации наполняют ее от кончиков пальцев ног, и поднимаются выше, заставляя трепетать в непонятном ожидании. Ей очень приятно, и почему-то немного стыдно от этого, но девочка старается не обращать внимание, отдаваясь сладкой истоме, ее ноги сами делают первый шаг навстречу безумию, ведь если присмотреться как следует, можно заметить большую щель между досками забора, в которую с трудом, но пролезет ребенок ее возраста.
Там, за дощаным забором, большой пустырь, и поначалу Эрика ощущает легкое разочарование, хотя она и сама не смогла бы сказать что ожидала увидеть за оградой. Но пустырь на самом деле не прост, совсем не прост. Эрика заворожено смотрит, как в потустороннем мареве проступают непонятные очертания. Некоторое время спустя ее разум становится способным осознать часть того, что видят глаза, рисуя картину дома, что постоянно меняет свой вид. Это Черный Дом, потому что его стены не отражают света, они словно засасывают его в себя, и только так можно понять, что впереди темная бездна, в которой все тонет. Эрика плачет и смеется, одновременно приближаясь к источнику невыносимой сладости и ноющей противной боли. Дом зовет ее к себе, и по мере приближения солнце на небе тускнеет и выцветает, Эрика погружается в тягучее отрешение, словно засыпает, запинается на каждом шагу.
— Еще совсем немножко, совсем чуть-чуть, сделай еще несколько маленьких шажков — ей кажется, или она слышит на самом деле зов дома, но сейчас ему нет нужды убеждать Эрику, она и так идет покорная чужой воле.
Когда она останавливается не дойдя немного, дом проявляется во всей свой красе, и вступая на высокое крыльцо, Эрика разжимает вспотевшую ладонь. Игральные кости выскальзывают из пальцев, отскакивают от ступенек, и скатываются вниз; если посмотреть под ноги, можно увидеть две единицы, но сейчас девочке не до этого, — она толкает дверь и заходит в дом.
Внутри темно и тихо, когда захлопывается дверь, за окнами резко темнеет, и начинает идти дождь. Это Дом Дождя, и Эрика знает, что уже никогда не выйдет из него. Она смеется и кричит, бьет ладонями лакированную дверь, но стены дома хранят молчание, ибо в пустых скорбях отрада живущим, но нет места радости каждому кто почил присутствием вечную осень.
Сонные грезы Эрики наполнены безумием, с той самой минутки, как хлопнула дверь, и Генри вразвалку направился к черной машине, чтобы высказать водителю все что думает о подобной манере водить. Иногда он воспламеняется словно пересохший ковыль, наполняясь клокочущей яростью, в этом он немного похож на саму Эрику. Сейчас она отстранено наблюдает, как Генри приближается к «Шевроле», чувствуя при этом неприятную тяжесть где-то в между ребер.
Эрика у окна — она видит часть двора, заросший сорной травой сад, и табличку, на которой написано что-то о продаже участка с домом. Она оставила машину у въезда, но сейчас ее там нет, и вряд ли у Генри получится отогнать ее в гараж, поскольку здесь нет ни ее мужа, ни девочек. Больше всего на свете, она хотела бы выйти во двор, и убедиться самостоятельно, но скорее всего из этой затеи ничего не получится — Эрика в доме, который ни за что не отпустит того, кто однажды попал в него.
Девушка смеется, поскольку именно сейчас воспоминания становятся как никогда яркими — этот Дом Дождя стал частью ее самой, однажды хмурым дождливым днем, хотя нет, не так, день на самом деле был ярким и солнечным, просто есть такие места, например, в Нью-Йорке, у пересечения Бродвея и 10-й авеню, как раз неподалеку от Грейс-Черч, если стать таким образом, чтобы можно было бы увидеть кусочек фасада Семейной Церкви Благодати, — в них, даже не смотря на хорошую погоду кажется что солнце тускнеет, как будто ему приходится светить через полупрозрачные стекла. Достаточно двинуться вдоль улицы от того самого перекрестка, пройти палатку торговца сувенирами, и добраться до огороженного строительным забором участка, чтобы ощутить вибрации, зов которых сильнее с каждым шагом, приближающим к цели. Быть может не каждый способен ощутить их, но маленькая Эрика, сжимающая в руке две игральные кости, знает, что в этом месте прорвалась оболочка между мирами, и все что осталось хорошего и светлого исторгается прочь, наполняя ненасытную бездну.
Она одна на улице, поскольку мама попросила присмотреть за ней одну тетеньку, а сама отлучилась на минутку по делам. А может быть мама все время была рядом, — все это не важно, Эрика чувствует то, что не должны чувствовать другие, и странное влечение овладевает ею, она ощущает вибрации, что идут от асфальта, как раз в том месте, где от забора падает тень на мокрый после вчерашнего дождя асфальт. Эрика не способна точно описать все, что чувствует, но приятные вибрации наполняют ее от кончиков пальцев ног, и поднимаются выше, заставляя трепетать в непонятном ожидании. Ей очень приятно, и почему-то немного стыдно от этого, но девочка старается не обращать внимание, отдаваясь сладкой истоме, ее ноги сами делают первый шаг навстречу безумию, ведь если присмотреться как следует, можно заметить большую щель между досками забора, в которую с трудом, но пролезет ребенок ее возраста.
Там, за дощаным забором, большой пустырь, и поначалу Эрика ощущает легкое разочарование, хотя она и сама не смогла бы сказать что ожидала увидеть за оградой. Но пустырь на самом деле не прост, совсем не прост. Эрика заворожено смотрит, как в потустороннем мареве проступают непонятные очертания. Некоторое время спустя ее разум становится способным осознать часть того, что видят глаза, рисуя картину дома, что постоянно меняет свой вид. Это Черный Дом, потому что его стены не отражают света, они словно засасывают его в себя, и только так можно понять, что впереди темная бездна, в которой все тонет. Эрика плачет и смеется, одновременно приближаясь к источнику невыносимой сладости и ноющей противной боли. Дом зовет ее к себе, и по мере приближения солнце на небе тускнеет и выцветает, Эрика погружается в тягучее отрешение, словно засыпает, запинается на каждом шагу.
— Еще совсем немножко, совсем чуть-чуть, сделай еще несколько маленьких шажков — ей кажется, или она слышит на самом деле зов дома, но сейчас ему нет нужды убеждать Эрику, она и так идет покорная чужой воле.
Когда она останавливается не дойдя немного, дом проявляется во всей свой красе, и вступая на высокое крыльцо, Эрика разжимает вспотевшую ладонь. Игральные кости выскальзывают из пальцев, отскакивают от ступенек, и скатываются вниз; если посмотреть под ноги, можно увидеть две единицы, но сейчас девочке не до этого, — она толкает дверь и заходит в дом.
Внутри темно и тихо, когда захлопывается дверь, за окнами резко темнеет, и начинает идти дождь. Это Дом Дождя, и Эрика знает, что уже никогда не выйдет из него. Она смеется и кричит, бьет ладонями лакированную дверь, но стены дома хранят молчание, ибо в пустых скорбях отрада живущим, но нет места радости каждому кто почил присутствием вечную осень.
Сонные грезы Эрики наполнены безумием, с той самой минутки, как хлопнула дверь, и Генри вразвалку направился к черной машине, чтобы высказать водителю все что думает о подобной манере водить. Иногда он воспламеняется словно пересохший ковыль, наполняясь клокочущей яростью, в этом он немного похож на саму Эрику. Сейчас она отстранено наблюдает, как Генри приближается к «Шевроле», чувствуя при этом неприятную тяжесть где-то в между ребер.
Страница
7 из 13
7 из 13
