Ангел на продажу

— Что спросил?

— Когда мы сделаем то же самое. Разве мог я объяснить ему, что ты уже никогда не родишь.

Мы просто молчали, уставившись в потолок. Дождь барабанил в окно, завывал ветер, с улицы доносился шум автомобилей. Мы знали, о чём думает каждый из нас, что чувствует, на что надеется. Молчание не могло длиться вечно.

— Давай и мы возьмём ребёнка, — наконец отважился я произнести эту фразу.

Глаза жены засияли от счастья. Напряжения, тревоги, чувства неопределённости как не бывало.

— Девочку, — сказала она.

— Хорошо, всё равно ты в отпуске, завтра сходи в Управу района, узнай, как происходит процесс усыновления. Я, конечно, понимаю, что это быстро не делается. Как говорится, — раньше сядешь, раньше выйдешь.

На следующий день, вечером, приехав с работы, я поспешил за новостями.

— Ну, как?

— Вот, полюбуйся, это документы, которые мы должны собрать.

Жена сунула мне полностью исписанный лист формата А-4.

— Да, — присвистнул я, — нехило.

— Это тебе не хихоньки-хахоньки. Представляешь, в органах опеки работает Вика Черёмушкина.

— Да ты что!

— Она тоже придёт на десятилетие выпускников нашего класса.

Лицо жены как-то потускнело, осунулось, глаза уже не сверкали так ярко и зажигательно.

— Света, что случилось? Она что-то сказала тебе?

— Да, сказала, по секрету… Оказывается, взять здорового ребёнка почти невозможно. Многие дома ребёнка специально для этого здоровому ребёнку вешают ярлыки какой-нибудь болезни — так легче оформить документы. Мол, его будут лечить, заботиться о нём.

— И что теперь делать? — спросил я грустно.

— Видишь ли, Слава, это не покупка котёнка или щенка на рынке. Виктория дала мне один адрес и договорилась о встрече. Это дом ребёнка. Сейчас мы туда поедем. Надо посмотреть на детей, поговорить с воспитателями, врачами.

Через час мы нашли нужный нам адрес. Это было небольшое двухэтажное здание у окраины городского парка, вдали от шумных улиц, суеты вечно спешащих горожан.

— Как хорошо здесь, тихо…, — сказал я.

— Даа, — протянула жена, — а воздух какой!

Злобный лай собаки, и грозный вид охранника сбил нас с лирического настроения.

— Добрый вечер, вас должны были предупредить.

Охранник нажал кнопку рации и чётко произнёс:

— Элеонора Юрьевна, к нам посетители — мужчина и женщина.

— Пропустите их, — раздался женский голос из динамика.

Мужчина очень тщательно обыскал нас.

— Это что, режимный объект? — не вытерпел я.

— Видеокамеры, фотоаппараты запрещены.

— Почему?

— Не обсуждается.

По обеим сторонам здания, разрисованного цветной краской, располагались два навеса с детской мебелью, качелями, игрушками под ними. Из окон раздавались крики младенцев.

— Кто это кричит? Что здесь, роддом?

— Меньше говорите, — сказал охранник и указал на дверь. — Вам туда, потом на второй этаж.

— Ты что, с ума сошёл? — сказала мне жена, когда мы зашли внутрь. Это крики детей, которых привозят из роддомов.

Дети-отказники… Что может хуже и страшнее в жизни? Что чувствует, что испытывает мать, подписывая роковую в её жизни расписку? Государство… Как оно относилось к этой женщине? Какую социальную политику проводило в отношении неё, что она согласилась на такое? В какой среде жила эта мама? Почему страна не смогла сохранить мать для ребёнка, а ребёнка для матери? Ответ очень прост и банален — всеобщее наплевательство, цинизм, полная апатия и полная безответственность за жизнь страны. Ребёнок-сирота с рождения, который никогда не узнает, кто его родители — вот реальный лакмус жизни государства.

Пособия, статистика рождаемости, материнский капитал, демографические проекты — это бред. Реальность вот она! Детский надрывный, протяжный крик отчаяния и несправедливости, который невозможно остановить, заглушить и передать словами.

Нас встретили две женщины довольно строгого вида.

— Добрый вечер! Я — директор, зовут меня Элеонора Юрьевна, а это — воспитатель Марина, она вас проводит в игровую комнату, в которой вы познакомитесь с нашими детками.

Мы пошли вдоль узкого коридора, на стенах которого висели различные фото из жизни дома. Вдруг я услышал иностранную речь, она доносилась из приоткрытой комнаты. Я остановился и увидел двух темнокожих людей — мужчину и женщину. Они показывали игрушку трёхлетнему мальчику.

«Иностранцы? Что они здесь делают?»

В большой комнате, набитой массой всевозможных игрушек, играли пятеро детей с воспитателем. Увидев нас, они подбежали, протянув к нам ручонки.

— Мама, мама! — кричал косоглазый мальчик.

— Папа, возьми меня, — сказала девочка с перекошенным лицом.

«Господи, разве такое возможно?