Есть кто живой?

Однако с каждой минутой призрачная надежда таяла. Дождь не ослабевал, да и одежда высыхала очень медленно. В доме и до того было прохладно, теперь же меня стала пробирать легкая дрожь озноба. Я сорвал с кровати старое, пыльное покрывало, встряхнул его, и обернул свое тело. Через какое-то время дрожь прошла, но навалилась жуткая усталость. Монотонная дробь дождевых струй по стеклам и крыше, а также размеренный звон капающей в чугун с потолка воды, действовали усыпляюще.

Веки тяжелели, мысли в голове путались. Я решил встать с жесткой скамьи и походить, чтобы развеять сон. Сначала это помогло, но стоило остановиться, дрема наваливалась с новой силой. В конце-концов я решил не мучить себя, и прилег на скрипучую железную кровать, напоминавшую армейскую шконку, но больших размеров.

Последнее, что я запомнил, перед тем, как провалиться в глубокий сон, были сбегающие по стеклу дорожки воды, дрожащие листья дерева и, в их просвете, темный силуэт колокольни.

Проснулся я так, как вынырнул с глубины — жадно хватая ртом воздух. Сердце пыталось выпрыгнуть из груди, а кожу покрыли мурашки. Видимо, на новом, незнакомом месте мне приснился жуткий кошмар, но какой именно я вспомнить не мог — в голове роились бессвязные образы, быстро растворившиеся с пробуждением.

Вокруг была полнейшая темнота. «Однако! Вот так вздремнул», — раздосадовано удивился я. Теперь до утра придется сидеть здесь, и никак иначе. Судя по звукам, доносившимся снаружи, дождь так и не прекратился. Меня посетила мысль о том, что дорога, видимо, слилась с окружавшим её болотом. Мысль эта была очень неприятна, но не она была причиной тревоги, охватившей меня сразу с момента пробуждения. Видимо, приснившийся кошмар не хотел отпустить меня.

И тут я распознал причину неосознанного беспокойства. К шуму дождя и шелесту листьев снаружи примешивался новый звук, который был явно ближе. Исходил он со стороны двери, но не от самого входа, а сверху — с чердака. Это был даже не звук, а, скорее, его предчувствие — настолько он был тих. Чем-то похожий на дыхание, он неуловимо, но отличался от звуков, которые мог бы породить ветер.

Я застыл, стараясь не потревожить скрипучих пружин кровати. Страх постепенно сковывал мое сознание. Оставалось одно желание — чтобы тот, кто дышит на чердаке, не догадался о моем существовании.

А дышал там явно не человек — что делать человеку в полной темноте на чердаке заброшенного дома, и как он мог пройти, незамеченным мной. Звуки, исходящие сверху, явно говорили о немалых размерах, находившегося там существа. Зверей подобного размера вокруг водилось немного, да и что могли бы делать на чердаке лось или зубр? К тому же интуитивно ощущалась угроза, исходящая с чердака.

Около часа, как мне показалось, я лежал не шелохнувшись и дыша «через раз». Таинственный шум прекратился внезапно, как бы растворившись в шорохе дождя. Какое-то время я продолжал вслушиваться в темноту, но вскоре, не выдержав напряжения, забылся сном.

Когда я открыл глаза, из окон уже пробивался свет. Дождь все также продолжал шуметь за окном. При сумрачном утреннем свете ночное происшествие воспринималось совершенно иначе, чем в ночной темноте. Проснувшись, я не мог сообразить — действительно ли я просыпался ночью, или же это был просто кошмар: реалистичное, но, всё-таки, сновидение.

После пробуждения меня больше занимало другое: я чувствовал страшный голод. Неудивительно, учитывая, сколько мне вчера пришлось пройти и проехать. Было ощущение, что живот прилип к позвоночнику. Плюс ко всему, к утру заметно похолодало. Не снимая покрывала, согретого теплом моего тела, и ставшего как-бы частью моей кожи, я потянулся за одеждой. К счастью она высохла, хоть и была холодной на ощупь. Превозмогая дрожь, я скинул покрывало и быстро оделся. Застегнув «молнию» олимпийки до самого горла, я снова накрылся покрывалом, как плащом.

Решив для начала осмотреть дом внимательнее, я пошел к печи. На полке, рядом с печью стоял короткий свечной огарок в маленькой граненой стопке, и больше ничего не было. В нише под печкой лежала тяжелая кочерга и груда щепок. Перерыв всё вокруг, самого главного — спичек — я так и не обнаружил.

Мучимый холодом и голодом, я вышел в сени, а оттуда — в хлев. В пространстве под лестницей я, наконец-то, увидел то, что могло бы облегчить моё положение. Там лежала керосиновая лампа с расколотой колбой. В надежде найти в бачке лампы хоть несколько капель горючей жидкости, я опустился коленями на холодный земляной пол, и протянул руку к находке.

« Не станут же хозяева сливать остатки керосина, прежде чем бросить лампу под лестницу? И не мог же он испариться? Или мог?» — мысли сменяли одна другую с поразительной быстротой. С замиранием сердца я встряхнул лампу. О, счастье! Послышался легкий всплеск — значит, немного горючего у меня есть.

Еще несколько раз я выбегал в бывший скотный двор.