Добавить в моё избранное
45 мин, 3 сек 585
Собирал осыпавшуюся дранку, пучки сена. Оторвал несколько досок. Выковырял между бревен немного сухой пакли для растопки. Из-под нижних венцов вытащил пару булыжников, являвшихся, видимо, частью фундамента. Скоро все, что было необходимо, лежало рядом с печью, и я приступил к растопке.
С усилием свернув прикипевшую головку с бачка лампы, я пропитал остатками керосина паклю, и положил ее в печное жерло. Поверх пакли сложил дранку, предварительно наломав её потоньше. Потом пошли в дело щепки потолще.
Взяв в руки булыжники, я ударил несколько раз их один об другой. Не сразу, но при ударе стали появляться небольшие снопы искр. Стараясь, чтобы искры падали на паклю, я работал булыжниками довольно долго. Руки начали болезненно гудеть, когда, наконец-то потянулся тоненький дымок тлеющей пакли. После того, как я с силой подул на растопку, появился слабенький язычок пламени.
Согревшись, я почувствовал себя несколько лучше. Сначала печь жутко дымила, но, прогревшись, перестала коптить, и показала вполне рабочее состояние. Лишь голод не давал мне покоя. Под ложечкой неприятно тянуло. Необходимо было хоть что-нибудь съесть, иначе я не мог ни о чем больше думать.
И тут мне пришла в голову идея: ведь рядом с домом должен был когда-то быть огород. Надо поискать, а вдруг что-нибудь, да растет ещё съедобное. Чтобы не мочить снова свою одежду, я одел, преодолевая брезгливость, найденный в сенях пыльный и тяжелый плащ.
С трудом пробираясь сквозь мокрые и перепутанные дождем и ветром заросли крапивы, я принялся искать то, что могло быть огородом. Найти что-либо среди бурьяна, высотой в человеческий рост, было, мягко говоря, сложно. Но, тем не менее, голод придавал целеустремленности. Вот, наконец, метрах в десяти за домом, я заметил просвет в зарослях, и вышел на участок правильной формы, с более низкой растительностью. Сомнений не оставалось — это и есть бывший огород.
Однако, радость от увиденного быстро померкла: на участке росли одуванчики, тимофеевка, овсюг и другие сорные и луговые травы. Раздвигая траву руками, я пытался найти что-нибудь, чем смог бы утолить, или, в крайнем случае, заглушить голод.
Без малого полчаса поисков, всё-таки увенчались относительным успехом. Удалось найти четыре, уже поникших картофельных кустика, с десяток морковин, и штук пять луковиц сомнительного происхождения. Мокрый дерн под картофельной ботвой я подрезал перочинным ножом, отгибал, и, раскапывал землю руками, стараясь не упустить даже самой мелкой картошины. Морковь же и лук вытягивал за ботву, как обычно.
Овощи были одичавшие и очень мелкие: картошка чуть больше гороха, морковь, хоть и оранжевая, величиной с мизинец. Но, как говорится: на безрыбье, и рак — рыба. Я поскорей отправился в дом — нужно было успеть еще наломать досок, для поддержания огня.
У печки я нашел маленький чугунок, оттер его землей, сполоснул, и набрав дождевой воды, накапавшей в большой чугун, поставил на печную плиту. Есть хотелось так сильно, что с овощами я не возился, не чистил их, а бросил в воду, лишь сполоснув. В итоге, получилась какое-то непонятное варево, но для меня это была пища богов. Не хватало соли: её я в доме не нашел, да и картошка с морковью — не такая уж сытная еда, но все-таки голод немного отпустил.
Поев, я стал размышлять над сложившимся положением. Положение, надо сказать, аховое. Дождь льет уже почти сутки, не переставая. Значит дорога, по которой я сюда пришел, совершенно раскисла и слилась с окружавшей её топью. Куда я пошел никто не знает. Бабулю вряд ли обеспокоит моё исчезновение — я частенько уезжал домой без предупреждения. Она будет думать, что, и в этот раз, я уехал домой пораньше. Телефона в деревне нет, позвонить и узнать, приехал ли я, нет никакой возможности. Родители, естественно, считают, что я до сих пор в деревне. Забеспокоятся только через неделю, когда надо будет выходить на работу.
Значит, выбираться надо самому, и поскорее, а то без нормальной жратвы долго не протянешь. Да и тело донимал зуд: то ли от сырости, то ли от вчерашних жестоких укусов, то ли от пыли старого дома какая-нибудь дрянь переползла.
И тут я вспомнил карту, и то, что от Плетькова есть дорога, противоположная той, по которой шел я. Насколько мне помнилось, эта дорога шла через лес, через две нежилые деревни, и выходила к железнодорожной станции. Я решил попытать счастья в этом направлении.
Велосипед я с собой брать не стал — если что, вернусь, когда будет посуше. Одел уже испытанный старый плащ, и вышел и дома. Дорога, пролегавшая между местом моего ночлега и колокольней, уходила вправо, к небольшому ручью. На другом берегу ручейка виднелись два гнилых домика и остов сарая. Подойдя ближе к берегу, я обнаружил, что деревянный мостик прогнулся и полностью ушел под воду. Но, к счастью, ручей был достаточно узок, и затонувшую часть можно было без труда пререпрыгнуть.
С усилием свернув прикипевшую головку с бачка лампы, я пропитал остатками керосина паклю, и положил ее в печное жерло. Поверх пакли сложил дранку, предварительно наломав её потоньше. Потом пошли в дело щепки потолще.
Взяв в руки булыжники, я ударил несколько раз их один об другой. Не сразу, но при ударе стали появляться небольшие снопы искр. Стараясь, чтобы искры падали на паклю, я работал булыжниками довольно долго. Руки начали болезненно гудеть, когда, наконец-то потянулся тоненький дымок тлеющей пакли. После того, как я с силой подул на растопку, появился слабенький язычок пламени.
Согревшись, я почувствовал себя несколько лучше. Сначала печь жутко дымила, но, прогревшись, перестала коптить, и показала вполне рабочее состояние. Лишь голод не давал мне покоя. Под ложечкой неприятно тянуло. Необходимо было хоть что-нибудь съесть, иначе я не мог ни о чем больше думать.
И тут мне пришла в голову идея: ведь рядом с домом должен был когда-то быть огород. Надо поискать, а вдруг что-нибудь, да растет ещё съедобное. Чтобы не мочить снова свою одежду, я одел, преодолевая брезгливость, найденный в сенях пыльный и тяжелый плащ.
С трудом пробираясь сквозь мокрые и перепутанные дождем и ветром заросли крапивы, я принялся искать то, что могло быть огородом. Найти что-либо среди бурьяна, высотой в человеческий рост, было, мягко говоря, сложно. Но, тем не менее, голод придавал целеустремленности. Вот, наконец, метрах в десяти за домом, я заметил просвет в зарослях, и вышел на участок правильной формы, с более низкой растительностью. Сомнений не оставалось — это и есть бывший огород.
Однако, радость от увиденного быстро померкла: на участке росли одуванчики, тимофеевка, овсюг и другие сорные и луговые травы. Раздвигая траву руками, я пытался найти что-нибудь, чем смог бы утолить, или, в крайнем случае, заглушить голод.
Без малого полчаса поисков, всё-таки увенчались относительным успехом. Удалось найти четыре, уже поникших картофельных кустика, с десяток морковин, и штук пять луковиц сомнительного происхождения. Мокрый дерн под картофельной ботвой я подрезал перочинным ножом, отгибал, и, раскапывал землю руками, стараясь не упустить даже самой мелкой картошины. Морковь же и лук вытягивал за ботву, как обычно.
Овощи были одичавшие и очень мелкие: картошка чуть больше гороха, морковь, хоть и оранжевая, величиной с мизинец. Но, как говорится: на безрыбье, и рак — рыба. Я поскорей отправился в дом — нужно было успеть еще наломать досок, для поддержания огня.
У печки я нашел маленький чугунок, оттер его землей, сполоснул, и набрав дождевой воды, накапавшей в большой чугун, поставил на печную плиту. Есть хотелось так сильно, что с овощами я не возился, не чистил их, а бросил в воду, лишь сполоснув. В итоге, получилась какое-то непонятное варево, но для меня это была пища богов. Не хватало соли: её я в доме не нашел, да и картошка с морковью — не такая уж сытная еда, но все-таки голод немного отпустил.
Поев, я стал размышлять над сложившимся положением. Положение, надо сказать, аховое. Дождь льет уже почти сутки, не переставая. Значит дорога, по которой я сюда пришел, совершенно раскисла и слилась с окружавшей её топью. Куда я пошел никто не знает. Бабулю вряд ли обеспокоит моё исчезновение — я частенько уезжал домой без предупреждения. Она будет думать, что, и в этот раз, я уехал домой пораньше. Телефона в деревне нет, позвонить и узнать, приехал ли я, нет никакой возможности. Родители, естественно, считают, что я до сих пор в деревне. Забеспокоятся только через неделю, когда надо будет выходить на работу.
Значит, выбираться надо самому, и поскорее, а то без нормальной жратвы долго не протянешь. Да и тело донимал зуд: то ли от сырости, то ли от вчерашних жестоких укусов, то ли от пыли старого дома какая-нибудь дрянь переползла.
И тут я вспомнил карту, и то, что от Плетькова есть дорога, противоположная той, по которой шел я. Насколько мне помнилось, эта дорога шла через лес, через две нежилые деревни, и выходила к железнодорожной станции. Я решил попытать счастья в этом направлении.
Велосипед я с собой брать не стал — если что, вернусь, когда будет посуше. Одел уже испытанный старый плащ, и вышел и дома. Дорога, пролегавшая между местом моего ночлега и колокольней, уходила вправо, к небольшому ручью. На другом берегу ручейка виднелись два гнилых домика и остов сарая. Подойдя ближе к берегу, я обнаружил, что деревянный мостик прогнулся и полностью ушел под воду. Но, к счастью, ручей был достаточно узок, и затонувшую часть можно было без труда пререпрыгнуть.
Страница
7 из 14
7 из 14
