Добавить в моё избранное
45 мин, 3 сек 587
Но кое-что всё-же заметно изменилось: почва здесь была уже вязкая и заболоченная. Вряд ли я смог бы точно определить, сколько я так лежал, набираясь сил. Чтобы утолить жажду, тянул через мох воду, как через фильтр. Но, когда заметно стал чувствоваться холод, я медленно встал, цепляясь за ветки, и побрел дальше на дрожащих от усталости ногах.
Идти становилось всё труднее. Тропинка всё чаще скрывалась в лужах воды или расползалась липкой торфяной грязью. Сказывалась физическая и нервная усталость, да и недоедание не придавало сил. Преследовавшие меня всю дорогу страхи и непонятные, угрожающие явления, казалось, прекратились. И теперь я маниакально преследовал единственную цель — выбраться из леса, выйти на открытое место, к людям.
Ступать приходилось осторожно: раз наступив в, казалось бы, мелкую лужицу, я по грудь провалился в трясину. Многих потраченных сил стоило выбраться из склизкой черной жижи.
И вот, в какой-то момент, в конец устав бороться с отчаянными мыслями, я заметил впереди долгожданный просвет. Наконец-то! Сердце забилось в ликовании. Несмотря на жуткую усталость, я чуть ли не побежал к вожделенному выходу. Земля под ногами стала тверже. Вдали за деревьями уже можно было рассмотреть какие-то строения. Я еще прибавил шагу. Быстрей, быстрей! Отодвинув ветку кустарника, я вышел из леса к свету, и чуть не заорал от бешенства и отчаяния — передо мной белел на фоне сумрачного неба, окруженный зеленью древесных крон, знакомый силуэт полуразрушенной колокольни.
Ноги подкосились, и я осел коленями на мокрую землю. Вогнав пальцы в мягкую дернину, я сжимал кулаки, срывая с корнем траву, и швыряя её перед собой. Злоба сменилась отчаянием — неужели снова придется провести ночь в том же доме. О том, чтобы пробовать вновь идти в лес, не могло быть и речи — уже скоро стемнеет, да и от усталости, сырости и холода меня уже слегка лихорадило. Жизненно необходимо было просохнуть и поспать перед очередным штурмом черного леса.
Отдышавшись и немного смирившись со своим положением, я медленно поднялся на ноги и пошел в сторону колокольни. Надо ещё успеть до наступления темноты подготовиться к ночлегу. Идя к старому дому, не раз замечал боковым зрением странные движущиеся тени, которые объяснял общей усталостью и лихорадочным состоянием. Правильность этих объяснений подтверждалась тем, что, оборачиваясь, я не замечал никакого подозрительного движения.
Дойдя до дома, в сарае и хлеву я наломал побольше сухих досок и щепок. За несколько раз перетащил их, и всё, что, по моему мнению, могло бы послужить в качестве дров, к печи. Знакомым путем прошел в огород, и безуспешно попытался разжиться чем-нибудь съедобным. На сей раз удалось найти лишь мелкий куст картофеля и пару луковиц. Клубней было всего пять, и размером чуть больше фасоли.
И тут мне пришла в голову идея, ещё вчера вызвавшая бы у меня сильнейшее отвращение. Выкапывая картошку, я обратил внимание на крупного червя. Из-за продолжительного дождя, черви повыползали ближе к поверхности, и собирать их будет не сложно. Чем не еда? Едят же их птицы, рыбы, да и в некоторых диких племенах, говорят, черви считаются чуть ли не деликатесом. Я же был настолько голоден, что стал бы есть и пауков, и траву, лишь бы заполнить ноющую пустоту желудка…
Я стал вырезать ножиком квадраты дерна, и, приподнимая их, выискивать среди травяных корней крупных червяков. Найденных червей я складывал прямо в карманы. Довольно скоро вместительные карманы плаща были наполовину заполнены шевелящейся, расползающейся, склизкой массой, и я отправился в дом.
Снова наполнив дождевой водой небольшой чугунок, я побросал туда лук, картофелинки и червей, предварительно споласкивая их от земли. Поставил чугунок на печь и накрыл сверху дощечкой, чтобы черви не выползли до того, как будут сварены.
Так же, как и в прошлый раз, пропитав керосином паклю, я поджег её, высекая из камня искры. Правда, теперь получилось гораздо быстрее, несмотря на слабость и дрожь в руках. Печь разгорелась. Я не стал закрывать печную дверцу, и сидел у огня, впитывая всем телом его тепло.
Идти становилось всё труднее. Тропинка всё чаще скрывалась в лужах воды или расползалась липкой торфяной грязью. Сказывалась физическая и нервная усталость, да и недоедание не придавало сил. Преследовавшие меня всю дорогу страхи и непонятные, угрожающие явления, казалось, прекратились. И теперь я маниакально преследовал единственную цель — выбраться из леса, выйти на открытое место, к людям.
Ступать приходилось осторожно: раз наступив в, казалось бы, мелкую лужицу, я по грудь провалился в трясину. Многих потраченных сил стоило выбраться из склизкой черной жижи.
И вот, в какой-то момент, в конец устав бороться с отчаянными мыслями, я заметил впереди долгожданный просвет. Наконец-то! Сердце забилось в ликовании. Несмотря на жуткую усталость, я чуть ли не побежал к вожделенному выходу. Земля под ногами стала тверже. Вдали за деревьями уже можно было рассмотреть какие-то строения. Я еще прибавил шагу. Быстрей, быстрей! Отодвинув ветку кустарника, я вышел из леса к свету, и чуть не заорал от бешенства и отчаяния — передо мной белел на фоне сумрачного неба, окруженный зеленью древесных крон, знакомый силуэт полуразрушенной колокольни.
Ноги подкосились, и я осел коленями на мокрую землю. Вогнав пальцы в мягкую дернину, я сжимал кулаки, срывая с корнем траву, и швыряя её перед собой. Злоба сменилась отчаянием — неужели снова придется провести ночь в том же доме. О том, чтобы пробовать вновь идти в лес, не могло быть и речи — уже скоро стемнеет, да и от усталости, сырости и холода меня уже слегка лихорадило. Жизненно необходимо было просохнуть и поспать перед очередным штурмом черного леса.
Отдышавшись и немного смирившись со своим положением, я медленно поднялся на ноги и пошел в сторону колокольни. Надо ещё успеть до наступления темноты подготовиться к ночлегу. Идя к старому дому, не раз замечал боковым зрением странные движущиеся тени, которые объяснял общей усталостью и лихорадочным состоянием. Правильность этих объяснений подтверждалась тем, что, оборачиваясь, я не замечал никакого подозрительного движения.
Дойдя до дома, в сарае и хлеву я наломал побольше сухих досок и щепок. За несколько раз перетащил их, и всё, что, по моему мнению, могло бы послужить в качестве дров, к печи. Знакомым путем прошел в огород, и безуспешно попытался разжиться чем-нибудь съедобным. На сей раз удалось найти лишь мелкий куст картофеля и пару луковиц. Клубней было всего пять, и размером чуть больше фасоли.
И тут мне пришла в голову идея, ещё вчера вызвавшая бы у меня сильнейшее отвращение. Выкапывая картошку, я обратил внимание на крупного червя. Из-за продолжительного дождя, черви повыползали ближе к поверхности, и собирать их будет не сложно. Чем не еда? Едят же их птицы, рыбы, да и в некоторых диких племенах, говорят, черви считаются чуть ли не деликатесом. Я же был настолько голоден, что стал бы есть и пауков, и траву, лишь бы заполнить ноющую пустоту желудка…
Я стал вырезать ножиком квадраты дерна, и, приподнимая их, выискивать среди травяных корней крупных червяков. Найденных червей я складывал прямо в карманы. Довольно скоро вместительные карманы плаща были наполовину заполнены шевелящейся, расползающейся, склизкой массой, и я отправился в дом.
Снова наполнив дождевой водой небольшой чугунок, я побросал туда лук, картофелинки и червей, предварительно споласкивая их от земли. Поставил чугунок на печь и накрыл сверху дощечкой, чтобы черви не выползли до того, как будут сварены.
Так же, как и в прошлый раз, пропитав керосином паклю, я поджег её, высекая из камня искры. Правда, теперь получилось гораздо быстрее, несмотря на слабость и дрожь в руках. Печь разгорелась. Я не стал закрывать печную дверцу, и сидел у огня, впитывая всем телом его тепло.
Страница
9 из 14
9 из 14
