Капремонт в доме Ашеров

— Елена неплохо разбиралась в цитологии, — стала рассуждать вслух Света. — Что если размытый образ как-то связано с делением клетки? Вряд ли у чучелки есть другие способы размножения.

— Что ты несешь?

— Пытаюсь проследить эволюцию бредовой реальности.

— Деградацию, ты хотела сказать.

— Именно. Регрессию. Возвращение к инфантильным теориям сексуальности и репродукции. Лена была одержима не образом чучелки, а желанием изготовить вторую чучелку. Но мы помним, что две чучелки означают смерть. Для Димы. Лена изо всех сил пыталась помешать собственному замыслу. И поэтому уничтожила и некоторые свои картины, и все рисунки сына.

— Тормозни. Ты говоришь про желание сделать вторую чучелку. Откуда взялась первая?

— Может, Лена стала считать чучелкой Розу?

— А Роза тогда какую чучелку имела в виду? Или она, в свою очередь, приняла собственную дочь за чучелку?!

— Ну вот их как раз две стало.

Игнатию захотелось побиться головой о картинную раму. Но и это вряд ли помогло бы привести мысли в порядок. Хотя интересно, какой бы стук мог издать лоб при столкновении с твердой поверхностью? Звук, который доносился со второго этажа, вполне годился на эту роль. Что за звук? Непонятно. То ли кто-то стучит, то ли прыгает. Аннушкин прислушался. Звук тут же исчез.

— Начнем сначала. Приходит к тебе Дима, говорит, что чучелка страшная. Но это еще цветочки. Вот если их станет две, то пиши пропало. Так?

— Угу.

— Но ни Роза, ни Лена про вторую чучелку даже не упомянули.

— Угу.

— Это возможно в том случае, если они считают чучелками друг друга. А Дима это видит со стороны и понимает: если мать и бабушка одновременно сойдут с ума, то ему не поздоровится.

— Угу.

— Стало быть, страх чучелки — это такой семейный миф о борьбе за территорию внутри матриархата.

— Угу… Что?! — ужас всех возможных последствий запоздало дошёл до Светланы, и она полезла в сумочку за мобильным.

— Угу-угу. Совы нервные, Кому ты собралась звонить в полдвенадцатого ночи?

— Во сколько?!

— Нда. Психотики часов не наблюдают.

— Игнатий!

Аннушкин вынужден был признаться себе, что не может серьезно относиться к сложившейся ситуации. И дело было даже не в совести, которая успела уже сотню раз атрофироваться. Гипнотерапевта пьянил сам факт того, что они сейчас бродят во тьме чужой психотической реальности.

Подумать только! В мире нет числа лечебницам, психологическим центрам и аналитическим кабинетам. Но воздух там не пропитан безумием. Только лекарствами, пустыми разговорами и деньгами. Сколько умов пытаются взглянуть на мир чужими глазами. А тут какой-то особнячок на Барвихе, ценой всего-то в пару десятков зеленых лимонов! И — на тебе! — аутентичная колыбель чужого безумия. В голове начали раздаваться робкие щелчки винтажной пишущей машинки, складывающиеся в мелодию новой статьи для международного журнала. Для книги. Для нобелевской лекции. Или это не пишущая машинка? Или это на втором этаже кто-то прыгает? Нет, опять всё стихло.

— Абонент не отвечает, — сообщила Света.

— И правильно делает. Что ты ей скажешь? Караул, Роза Соломоновна, ваши родственники превратились в чучелок и съели друг друга? Да тебя в соседнюю палату положат. И будете перестукиваться через стенку. Уехали они, скорее всего. Я бы тоже сбежал отсюда. Как будто для Ерофеевой проблема найти жилплощадь в любой точке мира! Не купит, так построит.

— Всегда знала, что ты мечтаешь упечь меня в психушку, — мрачно усмехнулась Озёрская. — Дальше-то нам что делать?

— Искать. Лена же искала. Судя по картинам, она облазила весь дом.

— Не весь. Здесь нигде нет изображения детской. Поэтому возвращаемся на два хода назад. Давай-давай, не стой как истукан. Хватит сверлить люстру взглядом, для этого есть специально обученные соседи.

Аннушкин не ответил. Он смотрел на хрустальные подвески, в которых сульфидом меди закипал белый искусственный свет. То ли сказывалась усталость, то ли ночь смогла просочиться сквозь шторы, но пользы от люстры было не больше, чем от керосиновой лампы. И опять эти прыжки на втором этаже, от которых хрустальные фигурки мелко и истерично дрожали.

— Игнатий! — раздался крик из комнаты Димы.

— Да иду я, иду.

— Игнатий! Быстрее! Оно пропало!

Перед распахнутыми дверцами шкафа сидела Светлана, вперив полный отчаяния взгляд в пустой угол.

— Что там у тебя?

— Пугало! Его нет.

— Какое еще пугало? Мы вроде за чучелкой бегаем.

Психологический центр «Озеро»

Примерно месяц назад

— … Мы его с мамой вместе сделали.

— Ну как же я сразу не поняла! — всплеснула руками Елена. — Мы вместе с Димой сшили пугало! Конечно, он теперь его боится.

— Зачем?