Добавить в моё избранное
43 мин, 18 сек 2168
Спасибо фильмам, они знали, как следует поступать с живыми мертвецами. Потом Лёшины коллеги спустились по лестнице — расшибая головы ходунам — и ушли.
Я набрала номер мужа; я до последней секунды не знала, что ему скажу. Мне безумно хотелось, чтобы Лёша приехал и спас меня, и в то же время я понимала, что прорываться ко мне через весь город, кишащий живыми мертвецами, — это верное самоубийство. Я мучилась выбором, я разрывалась надвое… Лёша спросил, всё ли у меня в порядке. Конечно, в порядке, сказала я, но вот, допустим чисто теоретически, что кому-то не повезло, он оказался в осаде зомби… то есть, неадекватных агрессивных личностей. Что ему делать? А, сказал Лёша, я как раз работаю над этой проблемой. Представь себе, Оля, такую программу, которая обозначит этих личностей на карте и проложит безопасный путь в обход. А лучше пусть будет не программа, а программный интерфейс — хочешь, подключай к навигатору, например, к нашему «Пеш. Кому», хочешь, запускай как интернет-сервис. Назовём его Zombie API. Шутка.
Я спросила, как можно отобразить зомби на карте. Геолокация, сказал Лёша, по GPS и RFID-меткам. У всех есть мобильники, даже у зомби. Я спросила, как он собирается отличать зомби от нормальных людей. А Лёша сказал: зомби не умеют говорить и не общаются в социальных сетях. Значит, каждого, кто не общается, помечаем красным. А у тебя действительно всё хорошо, Оля? Ты сейчас в безопасности? И я сказала: да, я в безопасности, обо мне не волнуйся, пиши свой Zombie API, классная идея…
Миша Уфимцев экспрессивно взмахнул руками:
— Блин, «стыдиться нечего»! Да это был, на фиг, сплошной героизм и самопожертвование.
— Ничего подобного, — сказала я. — Это был разумный план, дающий шансы на спасение и мне, и ему. Я вернулась в фитнес-клуб, забаррикадировалась в офисе и стала ждать. Вечером Лёша выложил в сеть Zombie API 1.0. Я проложила безопасный маршрут и выбралась из Зомби Плазы в режиме скрытности. Мой муж не пришёл за мной, но он меня спас.
— А заодно до фига ещё людей. Быть может, всё человечество.
— Но вечером, когда заработали карты, — сказал Басманов, — и твой муж увидел, как здесь было опасно…
— Да, увидел, — сухо сказала я. — Что ты хочешь знать, Андрей? Я врала ему, и он страшно оскорбился.
Мы ползли по-пластунски под днищами автомобилей — первым Игорь Бойко, за ним я, за мной Андрей Басманов. Пахло бензином, немытым телом и специфическим сладковато-тошнотворным запахом ходуна, напоминающим запах сырой печёнки. Слева и справа, на расстоянии вытянутой руки, я видела ноги, много ног. Они ходили, хромали, подволакивались одна за другой, скребли по асфальту отросшими загнутыми ногтями, торчащими из сандалий. Тем сентябрьским днём погода стояла жаркая.
Мы двигались зигзагом, обходя большие скопления ходунов и машины с солнечными панелями. Мы видели их на карте — в отличие от остальных, мёртвых, у которых сели аккумуляторы. Приближаться к этим было опасно: могла сработать противоугонная сигнализация и приманить ходунов со всей округи.
Наконец машины закончились; мы проползли под цепью, висящей на столбиках, перебежали дорогу, усеянную мусором и перевёрнутыми тележками, проползли по клумбе, по пожухлым бархатцам и цветущим хризантемам, и засели за живой изгородью из боярышника, переводя дыхание. Листья облетели, но кусты росли плотно. В просветы между ветками ярким цветным пятном виднелась детская горка.
Мы обогнули кусты и поползли через детскую площадку, обходя горку справа. За сплетением разноцветных труб и перекладин маячила фигура ходуна. Ветер шуршал покоробленными листами забытого на лавке журнала, под ногами ходуна скрипел песок.
Над нашими головами захлопали крылья, и на землю перед Игорем Бойко села ворона. Разинула красный изнутри клюв и пронзительно заорала.
— Убирайся! — сдавленным шёпотом прикрикнул Бойко. — Брысь! Уйди!
Он резко махнул рукой в её сторону; ворона боком отпрыгнула и заорала в два раза громче. Красная стрелочка ходуна — того, что за горкой — развернулась в нашу сторону.
— Он вас заметил! — закричал Уфимцев по мобильнику. — Он идёт к вам! Бегом к пожарной лестнице!
Я вскочила на ноги и оказалась лицом к лицу с ходуном. Нас разделяла лишь канатная сетка для лазанья, натянутая между столбами горки. Ходун стоял в метре от меня… она стояла — это была девушка. Летнее платьице тряпкой висело на измождённом теле, голые руки покрыты жёлтыми и синими следами подкожных кровоизлияний. Застывшее лицо напоминало маску; дёсны кровоточили, кровь розовой плёнкой покрывала оскаленные зубы и стекала из полуоткрытого рта. И лишь глаза, испещрённые красными звёздами лопнувших сосудов, ходили влево-вправо, механически, как маятник. Девушка была на последней стадии болезни. Она умирала.
Она увидела меня, шагнула и ударилась о сетку. Басманов схватил меня за руку и оттащил назад.
Я набрала номер мужа; я до последней секунды не знала, что ему скажу. Мне безумно хотелось, чтобы Лёша приехал и спас меня, и в то же время я понимала, что прорываться ко мне через весь город, кишащий живыми мертвецами, — это верное самоубийство. Я мучилась выбором, я разрывалась надвое… Лёша спросил, всё ли у меня в порядке. Конечно, в порядке, сказала я, но вот, допустим чисто теоретически, что кому-то не повезло, он оказался в осаде зомби… то есть, неадекватных агрессивных личностей. Что ему делать? А, сказал Лёша, я как раз работаю над этой проблемой. Представь себе, Оля, такую программу, которая обозначит этих личностей на карте и проложит безопасный путь в обход. А лучше пусть будет не программа, а программный интерфейс — хочешь, подключай к навигатору, например, к нашему «Пеш. Кому», хочешь, запускай как интернет-сервис. Назовём его Zombie API. Шутка.
Я спросила, как можно отобразить зомби на карте. Геолокация, сказал Лёша, по GPS и RFID-меткам. У всех есть мобильники, даже у зомби. Я спросила, как он собирается отличать зомби от нормальных людей. А Лёша сказал: зомби не умеют говорить и не общаются в социальных сетях. Значит, каждого, кто не общается, помечаем красным. А у тебя действительно всё хорошо, Оля? Ты сейчас в безопасности? И я сказала: да, я в безопасности, обо мне не волнуйся, пиши свой Zombie API, классная идея…
Миша Уфимцев экспрессивно взмахнул руками:
— Блин, «стыдиться нечего»! Да это был, на фиг, сплошной героизм и самопожертвование.
— Ничего подобного, — сказала я. — Это был разумный план, дающий шансы на спасение и мне, и ему. Я вернулась в фитнес-клуб, забаррикадировалась в офисе и стала ждать. Вечером Лёша выложил в сеть Zombie API 1.0. Я проложила безопасный маршрут и выбралась из Зомби Плазы в режиме скрытности. Мой муж не пришёл за мной, но он меня спас.
— А заодно до фига ещё людей. Быть может, всё человечество.
— Но вечером, когда заработали карты, — сказал Басманов, — и твой муж увидел, как здесь было опасно…
— Да, увидел, — сухо сказала я. — Что ты хочешь знать, Андрей? Я врала ему, и он страшно оскорбился.
Мы ползли по-пластунски под днищами автомобилей — первым Игорь Бойко, за ним я, за мной Андрей Басманов. Пахло бензином, немытым телом и специфическим сладковато-тошнотворным запахом ходуна, напоминающим запах сырой печёнки. Слева и справа, на расстоянии вытянутой руки, я видела ноги, много ног. Они ходили, хромали, подволакивались одна за другой, скребли по асфальту отросшими загнутыми ногтями, торчащими из сандалий. Тем сентябрьским днём погода стояла жаркая.
Мы двигались зигзагом, обходя большие скопления ходунов и машины с солнечными панелями. Мы видели их на карте — в отличие от остальных, мёртвых, у которых сели аккумуляторы. Приближаться к этим было опасно: могла сработать противоугонная сигнализация и приманить ходунов со всей округи.
Наконец машины закончились; мы проползли под цепью, висящей на столбиках, перебежали дорогу, усеянную мусором и перевёрнутыми тележками, проползли по клумбе, по пожухлым бархатцам и цветущим хризантемам, и засели за живой изгородью из боярышника, переводя дыхание. Листья облетели, но кусты росли плотно. В просветы между ветками ярким цветным пятном виднелась детская горка.
Мы обогнули кусты и поползли через детскую площадку, обходя горку справа. За сплетением разноцветных труб и перекладин маячила фигура ходуна. Ветер шуршал покоробленными листами забытого на лавке журнала, под ногами ходуна скрипел песок.
Над нашими головами захлопали крылья, и на землю перед Игорем Бойко села ворона. Разинула красный изнутри клюв и пронзительно заорала.
— Убирайся! — сдавленным шёпотом прикрикнул Бойко. — Брысь! Уйди!
Он резко махнул рукой в её сторону; ворона боком отпрыгнула и заорала в два раза громче. Красная стрелочка ходуна — того, что за горкой — развернулась в нашу сторону.
— Он вас заметил! — закричал Уфимцев по мобильнику. — Он идёт к вам! Бегом к пожарной лестнице!
Я вскочила на ноги и оказалась лицом к лицу с ходуном. Нас разделяла лишь канатная сетка для лазанья, натянутая между столбами горки. Ходун стоял в метре от меня… она стояла — это была девушка. Летнее платьице тряпкой висело на измождённом теле, голые руки покрыты жёлтыми и синими следами подкожных кровоизлияний. Застывшее лицо напоминало маску; дёсны кровоточили, кровь розовой плёнкой покрывала оскаленные зубы и стекала из полуоткрытого рта. И лишь глаза, испещрённые красными звёздами лопнувших сосудов, ходили влево-вправо, механически, как маятник. Девушка была на последней стадии болезни. Она умирала.
Она увидела меня, шагнула и ударилась о сетку. Басманов схватил меня за руку и оттащил назад.
Страница
8 из 13
8 из 13
