Добавить в моё избранное
45 мин, 55 сек 6393
Я присел на корточки и пощупал землю рукой. Нет, бесполезно. Вот так на ощупь без подготовки следы не различить. Все-таки я потерялся здесь, и теперь вывести меня к людям, которые мне помогут, может только чудо.
Страх и паника овладели сознанием. Я упал на колени и схватился за голову, а потом и вовсе лег на землю. Какой теперь смысл продолжать жить и сражаться? Я изуродован и искалечен, я слеп, а моя любимая изгнана, и неизвестно, куда судьба занесет ее. Даже если я вернусь домой, то сколько пройдет лет, прежде чем я отыщу ее? А даже если и найду, то смогу ли узнать? В моей памяти не так хорошо отложился ее голос, хоть он и был обворожительно прекрасен. Но что я хорошо помню — это ее волосы. Ее прекрасные неестественно длинные золотистые локоны, которые она спускала мне всякий раз, как я приезжал к башне. Господи, как они пахли! Словно вся прелесть поздней весны укутывала тебя сладкими ароматами цветов и ягод. Мои руки помнили ее волосы на ощупь. Такие мягкие и шелковистые, будто прикасаешься к музыке жизни, которая звучит в сердце каждого человека.
Я вернул в воспоминаниях одну из наших встреч. Я сидел на мягких подушках в ее комнате, а она положила голову мне на колени. Мои руки водили по нежной глади волос, а она тихонько посапывала, улыбаясь в нечаянно нашедшей дреме. На всем свете не нашлось бы двух столь же счастливых людей. А теперь я лежу здесь, упиваюсь жалостью к себе и мне невыносимо больно. Нет, не физически. Такую боль можно было бы пережить.
Ума не приложу, как выжить и выбраться из этого леса, как найти мою любимую, но сделать это необходимо. Ради нее, ради ее волос и их чарующего запаха.
Я встал на четвереньки и начал ощупывать землю в поисках вырванной у коня поклажи. Вскоре меч и походная сумка оказались у меня в руках. В сумке нашлось немного еды, фляга с водой, огниво, кинжал и маленький котелок. Хоть что-то. Кровь уже не вытекала из глазниц, но они все равно еще болели. Если оставить все как есть, можно заработать инфекцию, и тогда умирать я буду долго и в мучениях.
Дальнейший план действий родился быстро. Наспех перекусив, я встал и побрел на ощупь вперед. Дойдя до ближайшего дерева, я попытался нащупать его ветки, чтобы сорвать с них листья. В последние пару дней дождь не шел, поэтому проблем с костром возникнуть не должно. Нескольких сухих палок, да пучка листьев вполне хватит для задумки, правда, слепота ставила предо мной известные трудности.
Кое-как соорудив из веток и листьев маленький шалашик и обложив его по кругу камнями, я взял огниво и попытался высечь кинжалом искру. Это заняло очень много времени, поскольку я не видел, куда летят искры и летят ли вообще, зажегся хоть один листик или нет. Периодически я осторожно подносил руку к веткам, чтобы проверить, не загорелось ли что-нибудь. В какой-то момент я даже готов был в отчаянии бросить это занятие. Пытаться разжечь костер слепым — смешно же!
Через час пустых усилий мне все же удалось поджечь один из листочков — это я почувствовал, когда поднес к нему руку. Я постарался максимально аккуратно поместить этот листок прямо в центр сооруженного костра. И вот уже через несколько минут я ощутил жар разгоревшегося огня.
Я снял одежду и начал ощупывать тело на наличие открытых ранений. Поначалу я пытался ориентироваться на боль, но болело вообще все, а потому пользы это не принесло. В итоге ничего серьезного я не обнаружил — только ушибы, синяки и царапины. Самой серьезной проблемой оставались глаза, но я уже придумал, как ее решить.
Я достал кинжал и поднес лезвие к костру. Единственный доступный мне способ сейчас остановить кровотечение и предотвратить инфекцию — прижечь. По-хорошему, стоило бы очистить глазницы, вырезав остатки, но, боюсь, на такое я все же не способен. Оставалось только надеяться, что я смогу выбраться, и этим займется придворный лекарь.
Я аккуратно коснулся лезвия кончиком пальца. Горячее. Я несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, прежде чем приложить раскаленный клинок к тому, что осталось от левого глаза.
Вся глубина значения слова «боль» раскрылась предо мной, будто пасть готового разорвать добычу дикого зверя. Так для святого ощущался бы поцелуй дьявола. Мое бытие сосредоточилось в одной точке пространства и времени, а потом сгорело в адском пламени. Жгучая резь подобно реке текла внутри головы, размывая берега разума и мыслей. Так истошно я не вопил никогда в жизни. Казалось, что не только птицы и звери, но и сами деревья от испуга должны были разбежаться кто куда.
Обычно после болевого пика становится легче, и на месте ранения разливается приятная теплота, но сейчас боль не проходила. Даже когда я убрал кинжал от лица, раскаленные иглы продолжали протыкать глазницу. Боль так сильно мучила меня, что я начал биться головой об землю в надежде вышвырнуть сознание вон, лишиться чувств, отвлечься, забыться — что угодно, лишь бы избавиться от страданий.
Страх и паника овладели сознанием. Я упал на колени и схватился за голову, а потом и вовсе лег на землю. Какой теперь смысл продолжать жить и сражаться? Я изуродован и искалечен, я слеп, а моя любимая изгнана, и неизвестно, куда судьба занесет ее. Даже если я вернусь домой, то сколько пройдет лет, прежде чем я отыщу ее? А даже если и найду, то смогу ли узнать? В моей памяти не так хорошо отложился ее голос, хоть он и был обворожительно прекрасен. Но что я хорошо помню — это ее волосы. Ее прекрасные неестественно длинные золотистые локоны, которые она спускала мне всякий раз, как я приезжал к башне. Господи, как они пахли! Словно вся прелесть поздней весны укутывала тебя сладкими ароматами цветов и ягод. Мои руки помнили ее волосы на ощупь. Такие мягкие и шелковистые, будто прикасаешься к музыке жизни, которая звучит в сердце каждого человека.
Я вернул в воспоминаниях одну из наших встреч. Я сидел на мягких подушках в ее комнате, а она положила голову мне на колени. Мои руки водили по нежной глади волос, а она тихонько посапывала, улыбаясь в нечаянно нашедшей дреме. На всем свете не нашлось бы двух столь же счастливых людей. А теперь я лежу здесь, упиваюсь жалостью к себе и мне невыносимо больно. Нет, не физически. Такую боль можно было бы пережить.
Ума не приложу, как выжить и выбраться из этого леса, как найти мою любимую, но сделать это необходимо. Ради нее, ради ее волос и их чарующего запаха.
Я встал на четвереньки и начал ощупывать землю в поисках вырванной у коня поклажи. Вскоре меч и походная сумка оказались у меня в руках. В сумке нашлось немного еды, фляга с водой, огниво, кинжал и маленький котелок. Хоть что-то. Кровь уже не вытекала из глазниц, но они все равно еще болели. Если оставить все как есть, можно заработать инфекцию, и тогда умирать я буду долго и в мучениях.
Дальнейший план действий родился быстро. Наспех перекусив, я встал и побрел на ощупь вперед. Дойдя до ближайшего дерева, я попытался нащупать его ветки, чтобы сорвать с них листья. В последние пару дней дождь не шел, поэтому проблем с костром возникнуть не должно. Нескольких сухих палок, да пучка листьев вполне хватит для задумки, правда, слепота ставила предо мной известные трудности.
Кое-как соорудив из веток и листьев маленький шалашик и обложив его по кругу камнями, я взял огниво и попытался высечь кинжалом искру. Это заняло очень много времени, поскольку я не видел, куда летят искры и летят ли вообще, зажегся хоть один листик или нет. Периодически я осторожно подносил руку к веткам, чтобы проверить, не загорелось ли что-нибудь. В какой-то момент я даже готов был в отчаянии бросить это занятие. Пытаться разжечь костер слепым — смешно же!
Через час пустых усилий мне все же удалось поджечь один из листочков — это я почувствовал, когда поднес к нему руку. Я постарался максимально аккуратно поместить этот листок прямо в центр сооруженного костра. И вот уже через несколько минут я ощутил жар разгоревшегося огня.
Я снял одежду и начал ощупывать тело на наличие открытых ранений. Поначалу я пытался ориентироваться на боль, но болело вообще все, а потому пользы это не принесло. В итоге ничего серьезного я не обнаружил — только ушибы, синяки и царапины. Самой серьезной проблемой оставались глаза, но я уже придумал, как ее решить.
Я достал кинжал и поднес лезвие к костру. Единственный доступный мне способ сейчас остановить кровотечение и предотвратить инфекцию — прижечь. По-хорошему, стоило бы очистить глазницы, вырезав остатки, но, боюсь, на такое я все же не способен. Оставалось только надеяться, что я смогу выбраться, и этим займется придворный лекарь.
Я аккуратно коснулся лезвия кончиком пальца. Горячее. Я несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, прежде чем приложить раскаленный клинок к тому, что осталось от левого глаза.
Вся глубина значения слова «боль» раскрылась предо мной, будто пасть готового разорвать добычу дикого зверя. Так для святого ощущался бы поцелуй дьявола. Мое бытие сосредоточилось в одной точке пространства и времени, а потом сгорело в адском пламени. Жгучая резь подобно реке текла внутри головы, размывая берега разума и мыслей. Так истошно я не вопил никогда в жизни. Казалось, что не только птицы и звери, но и сами деревья от испуга должны были разбежаться кто куда.
Обычно после болевого пика становится легче, и на месте ранения разливается приятная теплота, но сейчас боль не проходила. Даже когда я убрал кинжал от лица, раскаленные иглы продолжали протыкать глазницу. Боль так сильно мучила меня, что я начал биться головой об землю в надежде вышвырнуть сознание вон, лишиться чувств, отвлечься, забыться — что угодно, лишь бы избавиться от страданий.
Страница
2 из 12
2 из 12
