Добавить в моё избранное
44 мин, 20 сек 7358
Спросонья я не поняла, кто кричал; казалось, тысяча чертей одновременно мучает в аду несчастную грешную душу. Стараясь ни на кого не наступить в темноте, я встала с постели и нащупала на стене выключатель…
Крик раздался снова. Теперь мне было ясно, что кричали одно-единственное слово, да к тому же и на чужом языке. «Маааауууу!» Это слово как нельзя лучше выражало кошачье отчаяние.
Тонька забилась в угол, плотно прижала уши и, дрожа всем телом, громко призывала меня на помощь.
— Тонечка, кисонька, что с тобой? — я старалась говорить ласковым голосом, но у меня это плохо получалось.
— Маауу! — сказала Тонька уже потише, испуганно покосившись на дверь.
Вслед за этим воцарилась тишина, — и в этой тишине я услышала, как с привычным металлическим скрежетом поворачивается в замке ключ… Дед всё-таки вернулся.
Холодный ветер ворвался в комнату, и он появился на пороге, — в своём неизменном сером костюме, запачканном могильной землёй.
— Кошку в дом притащила? — низким голосом прохрипел дед.
Подняв клюку, он размахнулся, целясь в угол, — туда, где, не помня себя от страха, сидело Алинкино ненаглядное сокровище.
Если бы Алинка сейчас была рядом, покойнику пришлось бы плохо. Но в отсутствие хозяйки Тонька могла рассчитывать только на собственные кошачьи силы. Рассудив, что борьба будет неравной, она ловко увернулась от удара, прошмыгнула вдоль стены — и выскочила в дверь, которую дед за собой не закрыл…
… Секунда — и я уже мчалась по лестнице, тщетно надеясь догнать убежавшую кошку. Тонька летела с такой скоростью, что сразу же скрылась из вида, и я могла только догадываться, куда лежит её путь.
На первом этаже я остановилась передохнуть; мне показалось, что впереди мелькнул чёрный хвост, и это обнадёжило меня. Тут-то, возможно, я бы и поймала беглянку, — если бы не пара подгулявших соседей, возвращавшихся с ночной попойки. Проскользнув у них под ногами, Тонька просочилась на улицу, — навстречу ночи и свободе…
Едва не сбив соседей с ног, я выскочила за ней. Словно желая подразнить меня, Тонька отпрыгнула на безопасное расстояние и как ни в чём не бывало уселась у стены, щуря бесстыжие зелёные глаза…
— Тоня, Тонечка! Кис-кис-кис! — ласково позвала я.
Но Плутония, возможно, решила, что мы с дедом — одна шайка-лейка, и, услышав мой голос, бросилась от меня наутёк. Спасение было близко: над её головой маячила четырёхугольная дыра — вход в подвал…
Махнув хвостом, Тонька прыгнула в дыру и исчезла в ней, а я осталась на улице, не зная, как достать сбежавшую кошку: отверстие в стене было слишком маленьким, чтобы туда мог пролезть человек.
— Тоня, Тонечка! Кис-кис-кис!
Ответа не было. Все усилия были тщетны…
ХIV
Что может быть хуже, чем необходимость достать из подвала сбежавшую кошку, в то время как дома бесчинствует мертвец? В ту минуту мне казалось, что со мной никогда не случится ничего ужаснее. А в случае неудачи утром меня ждала медленная и мучительная смерть: Алинка никогда бы не простила мне потерю своей любимицы.
Но, как это часто бывает в тяжёлые минуты, помощь пришла оттуда, откуда её не ждали. Леонидовна, страдавшая бессонницей, вышла из подъезда, — и увидела меня.
— А ты что тут делаешь?! — удивилась она, — и взглянула на меня так, как будто я была, по меньшей мере, чёртом. — В такой час… И в ночной рубашке… Неужели опять пришёл?!
— Пришёл, — кивнула я. — Но не в этом дело. Кошка у меня сбежала…
— И отец Николай ему не помеха, — Леонидовна всплеснула руками. — Бога он не боится, вот что… В первую же ночь… Вслед за батюшкой в дом пришёл.
— Не боится, — согласилась я. — Обнаглел совсем.
— Хоть бы обождал три дня, как тогда… после заупокойной. Для приличия хотя бы. Так нет… Ну и покойники нынче пошли… не то, что в мои времена…
— Так ведь он — атеист, — заметила я. — С чего бы ему Бога бояться? В ваши-то времена покойники, наверное, верующие были… вот они и боялись. Я с самого начала, когда мы всё это затеяли, не очень-то надеялась, что поможет. Хотелось верить… а теперь ещё хуже будет. Вот притащит в квартиру разной нечисти, гостей позовёт, — и начнётся веселье. Только мне уже всё равно. Меня утром Алинка убьёт. Кошку я её потеряла.
— Это кто — Алинка? Та чёрная, страшная? — спросила Леонидовна, пытаясь нарисовать руками в воздухе Алинкину причёску. — Та девка, на чёрта похожая, что к тебе приходила на днях?
— Ну… в общем, да, она. И вовсе она не страшная… просто у неё стиль такой.
— Такие лохмы крашеные, чёрные, — и не страшная?! — удивилась Леонидовна. — Да ну, не говори… Была бы нормальным человеком — отрезала бы их к чёртовой матери. Стрижку бы ей красивую, модную… или локоны. А то ходит, как чудище болотное, Господи прости…
Чувствуя, что обсуждение Алинкиной внешности может затянуться надолго, я поспешила переменить тему.
Крик раздался снова. Теперь мне было ясно, что кричали одно-единственное слово, да к тому же и на чужом языке. «Маааауууу!» Это слово как нельзя лучше выражало кошачье отчаяние.
Тонька забилась в угол, плотно прижала уши и, дрожа всем телом, громко призывала меня на помощь.
— Тонечка, кисонька, что с тобой? — я старалась говорить ласковым голосом, но у меня это плохо получалось.
— Маауу! — сказала Тонька уже потише, испуганно покосившись на дверь.
Вслед за этим воцарилась тишина, — и в этой тишине я услышала, как с привычным металлическим скрежетом поворачивается в замке ключ… Дед всё-таки вернулся.
Холодный ветер ворвался в комнату, и он появился на пороге, — в своём неизменном сером костюме, запачканном могильной землёй.
— Кошку в дом притащила? — низким голосом прохрипел дед.
Подняв клюку, он размахнулся, целясь в угол, — туда, где, не помня себя от страха, сидело Алинкино ненаглядное сокровище.
Если бы Алинка сейчас была рядом, покойнику пришлось бы плохо. Но в отсутствие хозяйки Тонька могла рассчитывать только на собственные кошачьи силы. Рассудив, что борьба будет неравной, она ловко увернулась от удара, прошмыгнула вдоль стены — и выскочила в дверь, которую дед за собой не закрыл…
… Секунда — и я уже мчалась по лестнице, тщетно надеясь догнать убежавшую кошку. Тонька летела с такой скоростью, что сразу же скрылась из вида, и я могла только догадываться, куда лежит её путь.
На первом этаже я остановилась передохнуть; мне показалось, что впереди мелькнул чёрный хвост, и это обнадёжило меня. Тут-то, возможно, я бы и поймала беглянку, — если бы не пара подгулявших соседей, возвращавшихся с ночной попойки. Проскользнув у них под ногами, Тонька просочилась на улицу, — навстречу ночи и свободе…
Едва не сбив соседей с ног, я выскочила за ней. Словно желая подразнить меня, Тонька отпрыгнула на безопасное расстояние и как ни в чём не бывало уселась у стены, щуря бесстыжие зелёные глаза…
— Тоня, Тонечка! Кис-кис-кис! — ласково позвала я.
Но Плутония, возможно, решила, что мы с дедом — одна шайка-лейка, и, услышав мой голос, бросилась от меня наутёк. Спасение было близко: над её головой маячила четырёхугольная дыра — вход в подвал…
Махнув хвостом, Тонька прыгнула в дыру и исчезла в ней, а я осталась на улице, не зная, как достать сбежавшую кошку: отверстие в стене было слишком маленьким, чтобы туда мог пролезть человек.
— Тоня, Тонечка! Кис-кис-кис!
Ответа не было. Все усилия были тщетны…
ХIV
Что может быть хуже, чем необходимость достать из подвала сбежавшую кошку, в то время как дома бесчинствует мертвец? В ту минуту мне казалось, что со мной никогда не случится ничего ужаснее. А в случае неудачи утром меня ждала медленная и мучительная смерть: Алинка никогда бы не простила мне потерю своей любимицы.
Но, как это часто бывает в тяжёлые минуты, помощь пришла оттуда, откуда её не ждали. Леонидовна, страдавшая бессонницей, вышла из подъезда, — и увидела меня.
— А ты что тут делаешь?! — удивилась она, — и взглянула на меня так, как будто я была, по меньшей мере, чёртом. — В такой час… И в ночной рубашке… Неужели опять пришёл?!
— Пришёл, — кивнула я. — Но не в этом дело. Кошка у меня сбежала…
— И отец Николай ему не помеха, — Леонидовна всплеснула руками. — Бога он не боится, вот что… В первую же ночь… Вслед за батюшкой в дом пришёл.
— Не боится, — согласилась я. — Обнаглел совсем.
— Хоть бы обождал три дня, как тогда… после заупокойной. Для приличия хотя бы. Так нет… Ну и покойники нынче пошли… не то, что в мои времена…
— Так ведь он — атеист, — заметила я. — С чего бы ему Бога бояться? В ваши-то времена покойники, наверное, верующие были… вот они и боялись. Я с самого начала, когда мы всё это затеяли, не очень-то надеялась, что поможет. Хотелось верить… а теперь ещё хуже будет. Вот притащит в квартиру разной нечисти, гостей позовёт, — и начнётся веселье. Только мне уже всё равно. Меня утром Алинка убьёт. Кошку я её потеряла.
— Это кто — Алинка? Та чёрная, страшная? — спросила Леонидовна, пытаясь нарисовать руками в воздухе Алинкину причёску. — Та девка, на чёрта похожая, что к тебе приходила на днях?
— Ну… в общем, да, она. И вовсе она не страшная… просто у неё стиль такой.
— Такие лохмы крашеные, чёрные, — и не страшная?! — удивилась Леонидовна. — Да ну, не говори… Была бы нормальным человеком — отрезала бы их к чёртовой матери. Стрижку бы ей красивую, модную… или локоны. А то ходит, как чудище болотное, Господи прости…
Чувствуя, что обсуждение Алинкиной внешности может затянуться надолго, я поспешила переменить тему.
Страница
7 из 13
7 из 13
