Отдохнули

Александра, взяв Артема за руку, подошла к спящей Юльке. Лицо дочери было холодным. Грудь в розовой пижаме слегка опускалась и опадала. «Слава богу, моя девочка жива», — облегчённо подумала Александра. Она взяла Юльку на руки и, прижав одной рукой к себе, понесла. А во вторую ладонь клещом впился Артем. Они вместе направились к двери. Саша повернула ключ, потянула дверь. Та не открывалась, словно что-то держало её с той стороны. Саша закричала:

— Проклятие! Чёртова бабка и её адская квартира! За что? Что вам нужно? Отпустите нас!

Александра кричала, надрывая саднящее горло, ей помогал кричать Артём. Они звали на помощь, орали, стучали, ломали дверь. Но всё было напрасно. Тишина превратила квартиру в склеп. Тяжёло дыша, Саша села на пол. Она обняла сына и зарыдала.

— Тёма, это конец. Мы умрём здесь. Нам никто не поможет.

— Нет, мама. Не сдавайся, прошу тебя! Мы попробуем сделать ещё что-нибудь. Мама, давай выбьем оконное стекло и позовём на помощь.

— А это идея, сынок, — оживившись, ответила Александра.

Она взяла табуретку, сказав сыну посидеть с Юлькой, присмотреть за сестрой. Артём остался сидеть, а Саша побежала на кухню и со всей силы запустила табуреткой в окно. Та с глухим звуком отскочила от стекла, словно стекло стало резиной. «Нет, так не бывает. Я сплю. Боже, помоги мне проснуться. Мне так страшно». Саша продолжала кидать все попадающиеся ей под руку предметы в окно. Но стекло изменило свои физические свойства, став упругим и прочным, словно каменным. Саша взмокла. Пот градом стекал с её бледного лица, а халат прилип к спине, став мокрым и пыльным. Это конец, конец. Саша в изнеможении села на пол и закрыла лицо ладонями. Горькие слёзы, полные страха обиды и злости, потекли по её лицу. Надрывные рыдания душили её. К ней подошёл Артём. Он обнял мать, тихо шепча:

— Не плачь. Не плачь, мамочка, пожалуйста, не плачь.

Воздух сгустился, похолодел, и словно потусторонний ветер, шипя, стал пробираться на кухню, идя из вентиляционной шахты в стене. Он подхватил пыль, закрутил паутину и приземлил их на пол, затем стих с весёлым хлопком, пробирая насквозь ледяным холодом. Раздался резкий смех. Он был острый, как бритва, безумный и жуткий. Кто-то смеялся, не прекращая хихикать, пока не затих так же резко, как и начался. А потом на стене, оседая в побелке тёмными каплями влаги, проступили буквы. Быстро, одна за другой, рисуя слова:

— Вы все мои! Сдавайтесь и ждите, когда я за вами приду. Бежать бесполезно. Выхода нет. Пришло время смерти.

Саша и Тёма, как зачарованные, читали кривые, написанные будто когтистой лапой английские слова. Их скрытый смысл наполнил их отчаянием и принёс безнадёжность. Саша опять зарыдала. А Тёма сжал в своей ладошке маленький, висящий на шее нательный крест и стал молиться: «Отче наш»…

Этой молитве его научила бабушка Галя, которая и рассказала ему о Боге.

Он тихонько плакал, сжимал крестик и продолжал молиться. Слезы, стекая, уносили его горе, снимая нервное напряжение. Слова на стене исчезли, словно и не появлялись вовсе. Несмотря ни на что, мальчик решил жить, бороться и не сдаваться, что бы там дальше ни было. Его вера, стойкость, подпитанная молитвой, окрепла.

Они сидели на кухне втроём, на полу. Бледная заплаканная женщина, маленькая, спящая коматозным сном девочка и мальчик. Он обнимал мать, поглядывая на закрытую дверь. Александра отупела, погрузилась в тяжёлую дрёму. Неведомая сила сковала тяжёлой пеленой её тело. Вскоре глаза налились свинцом, и она рухнула на пол.

Мальчика тоже клонило ко сну. Он боролся изо всех сил, читая молитву. Темнело. Сумерки подбирались, унося блеклые остатки солнечного света. Косые чёрные тени легли по углам. У Артёма кружилась голова. Он хотел есть. Рой чёрных мушек, маленьких и зловредных, туманил ему обзор, мешая сосредоточиться. Собравшись, Артём встал и на цыпочках прокрался в зал, где стояла сумка. Там лежал сахар и открытый пакет с недоеденным арахисом. В зале царил такой холод, словно зимой или как будто в холодильнике. А на кухне солнце совсем зашло, и только короткие серые и ярко-багровые цвета на краткий миг зависли в небе, постепенно растворяясь в нём.

Мальчику было страшно, и он, чтобы не бояться, начал вспоминать свою бабушку. Как правило, большинство детей не помнят себя до четырёх лет, но он помнил. Не всё, но многое. Картины воспоминаний были отрывчатыми, но яркими, как вспышки молний. Бабушка тогда была такой молодой. Красивая. Высокая. С чёрными густыми кудрями. Она всегда баловала его, угощала вкусностями. Покупала самые красивые игрушки. Она ничего не жалела для него, и она пела ему сладкие, навевающие сон колыбельные. После её песен Артёму снились добрые, наполненные волшебством сны. В то время он не понимал, что такое смерть, да и сейчас ему трудно представить, что он больше не увидит родных лиц людей, которых он любил или знал, Почему и зачем?