Осознавая связь

Постепенно я поправился, трещины в костях заросли, не причиняя больше боли при каждом вздохе. Мой спаситель часто приходил навестить меня, и его верный пес всегда бежал рядом. Человек, которого звали Нквоада Ннаемека или Марк (имя данное ему при крещении), обращался со мной, как с другом. Он всегда приносил лакомства и подолгу гулял со мной. Пес бежал рядом с нами, довольно щуря карие глаза против солнца. Постепенно мы стали друзьями и однажды я смог вернуть ему долг.

Во время длительной прогулки, когда мы ушли далеко в саванну, Марк подвернул ногу, да так, что не мог ступить на нее. Я пытался донести его на себе, но он не смог даже влезть на меня. Тогда я помог ему дохромать до ближайшего чахлого кустарника и ушел за помощью. Через некоторое время я обернулся и увидел на лице Марка выражение беспомощности и разочарования. Он явно подумал, что я бросил его. Так что, когда я вернулся с подмогой, Марк был безмерно удивлен, выслушивая от врача восторженные комплименты в мой адрес. А я всего-то нашел доктора и, обхватив его своим сильным хоботом за руку, потащил в саванну. Сначала тот сопротивлялся, но я был сильнее и доктор из интереса пошел за мной.

«Ну вот, как он понял, что я — врач? — Разливался доктор с еще более труднопроизносимым родовым именем, чем у Марка. — И ведь схватил и не выпускал, пока я не пошел за ним! Удивительный слон!»

«Да, — тихо сказал Марк. — Он самый удивительный из всех, Нвоакама.»

Мне было очень приятно слышать такое.

А потом пришел день, когда Марк просто забрал меня из лечебницы. Мы жили очень дружно: я, пес, Марк и его жена Ньоки. Я пасся за деревней, старательно избегая огородов и реденьких садов, за что прослыл самым умным слоном в округе. Все в деревне баловали меня, поднося то морковку, то свежую ботву. Дети обожали кататься на мне и их родители спокойно отпускали своих чад, зная, что я не причиню им вреда.

Когда пришла пора сезонного слоновьего бешенства, я спокойно перенес его, прикованный за ноги тяжелой цепью. Марк извинялся передо мной за эти меры предосторожности, но я понимал, что если сорвусь, то могу покалечить или убить многих, прежде чем меня остановят. И хотя тягучие мускусные слезы жгли мне глаза, а беспричинный гнев пытался завладеть мной, я оставался в полном рассудке, гоня гормоны и эмоции прочь из моего разума. И это был первый и последний раз, когда меня приковывали. Похоже, деревенские поверили, что я — воплощение какого-то бога и ни за что не причиню им вреда. После этого случая угощение стало более сытным и вкусным, и мне уже не было надобности искать пищу в саванне. А я как мог, помогал своим людям в их нелегком труде. Так прошло еще пять лет.

Однажды, когда я уже окончательно уверился, что все испытания и проблемы остались позади, беда постучалась в наши двери. Марка и еще троих егерей убили браконьеры, промышляющие слоновой костью. Когда их тела принесли в деревню, меня охватил знакомый огонек безумия и ярости, но я погасил его, раздавленный свалившимся несчастьем. Ньоки и другие женщины были безутешны.

Спустя три месяца, после похорон, к нам в деревню приехали белые люди. Из их разговора я понял, что Ньоки продала меня бродячему цирку. Прежде чем я смог скрыться в саванне, в меня вонзился шприц с транквилизатором и мир погрузился во тьму.

Я пришел в себя уже в дороге. Безумно хотелось пить, но никто не спешил ко мне с мисой еды и ведром воды. Промучившись несколько часов от жажды, я совсем обессилел. Когда в вагон с моей клеткой вошел дрессировщик, я понял, что мои неприятности только начинаются.

Высокий и дородный человек ходил мимо меня и трех других слонов и поучал своего помощника:

«Запомни, Эрл, это безмозглые животные и они уважают только того, кто сильнее. Только дашь слабину — и считай, что ты пропал. Затопчут, разорвут, уничтожат! Они понимают только лишь боль и страх. Остальное — ненужные сантименты, придуманные слабаками, вроде любителей животных. Звери — не люди. Они понимают только по-плохому. Ясно, Эрл?»

В тот момент я понял, что только от меня зависит, будет ли мне снова больно или нет. Я решил, что пока нахожусь в их власти, буду вести себя примерно и не позволю больше мучить меня. И хотя что-то в душе плевалось и кривилось от такого решения, я подавил эти эмоции в зародыше. Не все люди бездушные животные, может мне опять повезет?

Не повезло. Сам дрессировщик был очень доволен мною, но его помощник невзлюбил меня с первой же минуты, хотя я очень старался правильно делать все трюки и не злить его. Если это было во власти Эрла, я последний получал еду и питье. Мне доставались самые злобные и грязные оскорбления. Но я терпел, потому что видел, что может быть и хуже.

Я старался не смотреть на грязь и заразу, от которой дохли цирковые животные. Я изо всех сил не замечал выпирающих ребер львов и тигров, которых кормили пустой кашей, потому что мясо было слишком дорого и выдавалось только в преддверии выступлений, чтобы большие кошки охотнее выполняли нелепые и противоестественные трюки.