Осознавая связь

Я старался не видеть слезящихся и гноящихся глаз, свалявшейся шерсти и выражения абсолютной безысходности во взорах моих «коллег» по цеху. Все мы были только средством достижения определенных целей. Мы были лишь инструментом, обременительным, капризным, но необходимым. Мы были вещами, большими игрушками маленьких людей, считающих себя нашими царями, и мы были настолько глупы и беззащитны, что поверили им.

Моя покладистость, трудолюбие и понятливость скоро стали приносить свои плоды. Я делал такие вещи, какие не должен уметь делать слон, но я покорно таскал на себе танцовщиц, наливал чай в чашку, делал массаж желающим из зрителей, рисовал, стараясь, чтобы мои картинки походили, как и положено, на неосмысленную мазню. Делал все, что от меня требовали, и слава о нашем цирке бежала впереди нас. Публика валила валом, была в неизменном восторге, а администрация цирка потирала руки, подсчитывая барыши. И только Эрл ненавидел меня с каждым днем все сильнее.

Однажды, мы готовились выступать в большом городе на арене знаменитого цирка. Я делал сложный трюк, перешагивая через настороженных, готовых убежать или же напасть хищников. Этот номер придумал Эрл, считая, что я не справлюсь, и вот тогда-то он сорвет на мне накопившееся раздражение, но репетиции прошли удачно: львы и тигры, забитые и привыкшие подчиняться, только прижимали уши и глухо ворчали, когда я осторожно переступал через них. Все были в восторге и решили показать номер на ближайшем выступлении.

Меня повели в вольер, когда я увидел, как Эрл срывает зло на ни в чем не повинных слонихах — моих соседках по загону и партнершах по выступлениям. Он бил их особой палкой дрессировщика.

Люди, приходящие в цирк поглазеть на представление думают, что тонкие, покрытые блестками и мишурой палочки, с помощью которых подгоняют животных или показывают им, что от них требуется, и есть инструменты дрессуры, но если бы они видели настоящие инструменты, они пришли бы в ужас.

Толстая арматурина с острым крючком на конце, таким, чтобы не попортить шкуры, но причинить боль и внушить покорность, опускалась на ноги и животы ни в чем не повинных слоних. Мои соседки трубили и плакали, не понимая, за что их наказывают. Но Эрл продолжал их бить, войдя в какой-то садистский раж, упиваясь своей властью и безнаказанностью. Когда крючок вонзился и разорвал чувствительное ухо слонихи, я вышел из ступора.

Вырвав свой поводок из рук работника, я подбежал к Эрлу и выхватил у него орудие пытки. Вне себя от злости, я пару раз хорошенько приложил палкой самого садиста и только потом отбросил ее в угол. Оглушительно затрубив опешившему Эрлу прямо в ухо, я встал между ним и рыдающей от боли слонихой, как бы говоря, ну, давай, рискни переступить через меня!

Эрл не рискнул. Плюясь, словно бешенная макака, он выскочил из загона и убежал в неизвестном направлении. И хотя его шеф ничего не сказал, я чувствовал, что он остался доволен мной и моим поступком. Подумав, что все закончилось, я спокойно продолжил репетиции. Но я снова ошибался.

Наступил день премьеры. Все билеты были раскуплены и зрители готовились увидеть небывалое шоу. Даже через плотные шторы, стены и помещения персонала, мы слышали, как шумела и ликовала толпа. После антракта, когда возбужденная и проголодавшаяся публика отправилась в буфет, на арене стали возводить решетки, готовя ее для номеров с хищниками.

Я вышел в середине второго отделения. Публика восторженно приветствовала мое появление, с восторгом разглядывая блестящую попону и шапочку. Я горько усмехнулся, видели бы они обратную сторону этого блеска!

Конферансье, отпуская глупые шуточки, комментировал мой номер. Все шло отлично, зрители хлопали, дети визжали и смеялись, Эрл, ассистировавший шефу, загадочно улыбался. Мой номер походил к своей кульминации, и дрессировщики выпустили на сцену огрызающихся, но быстро присмиревших львов и тигров. Их выстроили в нужном порядке, и я приступил к своей роли. Если бы я посмотрел на гадкую рожу Эрла, беды можно было бы избежать.

Едва я занес ногу над первым хищником, как Эрл, якобы подправляя меня, вонзил мне в ногу свой усыпанный блестками жезл, против всяких правил оканчивающийся тонкой, длинной и очень острой иглой. Я закричал от боли и пошатнулся. Тигр подо мной дернулся, увлекая ассистентку за собой. Кровь закапала с моей ноги, и едва первая красная капля упала на припорошенный опилками пол, как тот монстр, которого я долгие месяцы сдерживал в темных уголках своей души, вырвался на волю.

Я потерял разум, поддавшись безумию бешенства. Кто видел слона в таком состоянии, тот, безусловно, подтвердит, что страшнее этого зрелища нет ничего! Мои налившееся кровью глаза нашли Эрла и сосредоточились на нем. Человечишка, считающий, что провернул со мной классную шутку, внезапно побледнел и начал беспомощно оглядываться, но все ассистенты были заняты испуганными хищниками. Мне не помешали, да и не смогли бы!