Коньки

Он лишь тихо налил себе кофе — чёрного и без сахара: вкус такого напитка лучше соответствовал моменту, чем закончившийся в бокале гляссе.

Выйдя из задумчивости, Настя знаком попросила налить и ей такого же терпкого горького напитка…

Молчание слегка растянулось — но Настя, допив последний глоток, завершила его вопросом: — а может мне надо было предлагать другое меню: чай, кофе, потанцевать? А?

— Давай! Третье! — энтузиазмом прикрывая свою робость, согласился Горш, который в общем-то не удосужился научиться танцевать в паре: ну не было у него девчонки, с которой можно было бы этим заняться. А мальчишечьи встречи с приятелями-одноклассниками танцевальной программы не предусматривали.

Они вернулись в гостиную. Настя открыла тумбу и занялась поиском нужной ей катушки с записью. Богатство фонотеки Горша поразило — сотни коробок с лентой прятались за дверцами.

— Так… Прыгать мы не будем, а выберем что-нибудь помедленней… — Настя выудила нужную коробку и умело заправила катушку в магнитофон, после чего пустила на перемотку, отыскивая нужную композицию по счётчику.

— Сколько у вас музыки! — восхитился Горш. — А ты записывать умеешь? Или это всё твой отец пишет?

— Конечно умею, — как-бы слегка обиделась Настя. — Это всё я и пишу: отец занят, у него нет времени — он приносит диски, а на ленту их перегоняю я…

— Ну, ещё друзья ему пишут, — ради справедливости всё же добавила она. — Но и я для его друзей тоже стараюсь иногда…

— Не… Я что? — повинился Горш. — У нас магнитофона пока нет, потому я этого не умею. Эх… Надо бабушку попросить — пора нам магнитофон покупать!

— Давай! — поддержала его Настя. — Я с удовольствием буду писать и для тебя!

— Здорово! — Горш загорелся новой идеей, которая ещё больше сближала их с Настей.

И вообще! — осенило его. — Я тебе сделаю цветомузыку! Будешь слушать с огоньком…

— А ты умеешь?!

— А то! — горделиво прифасонился Горш. — Я тебе свою отдам, а себе другую спаяю, когда магнитофон купим…

— Ой! Это просто настоящая дискотека получится, — вдохновилась и Настя.

Пока они перекидывались фразами, магнитофон домотал ленту до нужного значения счётчика. Настя поймала момент и переключила аппарат на воспроизведение.

— Ну, что? Кавалеры приглашают дамов или сразу белый танец?

Горш собрался с духом и церемонно предложил даме руку — отчаянно смущаясь и пытаясь этого не показывать. Настя засмеялась: — Ну, мы не фокстрот танцевать собрались. И не школа Соломона Пляра тут…

Она подошла и положила свои ладошки ему на плечи, а когда он, не зная куда девать руки, излишне робко прикоснулся к ней, она решительно сдвинула его ладони — пониже и поглубже. У Горша перехватило дыхание от её близости. Точней от близости её тела — и это была совсем другая близость, чем та, что уже связала их так прочно.

От своей неловкости он смешался окончательно — страшно захотелось сбежать подальше и спрятаться, забившись хоть в мышиную норку. Чтоб не отсвечивать. Но ласковый Настин взгляд, пусть и с лёгкой смешинкой на дне, но тёплый и уже такой родной, вернул его и поставил всё на место. Он глубоко вздохнул — и рассмеялся, радостно и свободно…

Музыка плыла по комнате. Вместе с ней плыли и они — растворяясь друг в друге…

Горш однажды заглянул в энциклопедию, коих в бабушкиной профессорской библиотеке хватало по всякой теме — ему вдруг приспичило узнать, что означают их с Настей имена. Может именно с ними связано всё то, что так крепко-накрепко их соединило?

Оказалось, что Анастасия — по древнегречески значит «воскресшая».

А его имя родом из древней Скандинавии — страны легендарных викингов. Происходит оно от имени бога плодородия Ingvarr и означает — «воин, воитель», а ещё — «хранитель, защитник».

Он, Горш — «Защитник», «Хранитель», «Воин»…

В этом ощущалось Предназначение, чёрт побери! И он был бы горд им. Горд… если б не то чувство беспомощности перед надвигающейся непреодолимой силой, которое охватывало его всё чаще и всё глубже…

Поглощённый своими мыслями, Горш выпал из танца — и переминался с ноги на ногу автоматически. Из этого транса его вывела Настя — она вдруг подняла голову над его плечом и, взглянув ему за спину, с удивлением произнесла: — Ой! Какой здоровый…

Горш знал, о ком она говорит. Но повернуться сил у него не хватало.

Между их ног порскнул Котангенс, проложивший себе путь к окну напрямую сквозь препятствие, не потрудившись его обойти.

— Улетел! — в Настином голосе слышалось удивление, но, к счастью, без какого-либо страха.

На этом танцевальный марафон закончился сам собой — очарование соприкосновения дыханий и тепла ладоней растаяло, как мороженое в вазочке, и вечеринка настойчиво потребовала иного продолжения.

— Ах, да!