Коньки

— вспомнила Настя. — Я же собралась тебе показать кое-что интересное…

Она вышла из комнаты, а Горш воспользовался моментом, что б разрешить давно назревшую проблему — и тоже двинулся в прихожую. Настя копалась в кладовке, что-то там перекладывая с места на место. Горш обнаружил искомое заведение в нужном месте — и когда возвращался с чувством исполненного долга, то обратил внимание на оставшуюся открытой дверь кладовки. Привлёк его внимание стеклянный шкаф — такие в ходу у медиков. На прозрачных полках поблёскивали никелем и хромом инструменты — а он, как уже вкусивший удовольствия работать руками и головой, сотворяя из россыпи деталюшек нечто, подключённое к мировому эфиру и обладающее способностью доносить в живую реальность бесплотные эфирные голоса, был сильно неравнодушен ко всяким пинцетам, кусачкам и прочим бокорезам.

Инструменты, спрятавшиеся за стеклом, были совершенно диковинные — мудрёно изогнутые, с удобными рукоятками и колечками для пальцев. И с хищными зубьями и острыми клювами. Особо поразили маленькие пилы и такая же маленькая ручная дрель — блестевшие таким же никелем и хромом.

Он зачарованно смотрел на этот блеск, пытаясь уловить, для чего всё это предназначено — пока, наконец, не наткнулся взглядом на скальпель и не сообразил, что это набор хирургических инструментов. И не в мёртвое дерево или металл эти зубья и крючья должны впиваться — они застыли под стеклом в ожидании живой плоти…

Горша аж замутило от этой мысли — справляться пришлось усилием воли.

— Ну, где ты там застрял? — Настин зов вернул его в реальность.

— А что это там за шкаф с инструментами? — спросил он, вернувшись в гостиную.

— А! Это в чулане? — Настя заметно смутилась. — Это мамины… Понимаешь, когда она стала заболевать, ей пришлось уйти с работы, которую она любила — она была очень квалифицированной операционной сестрой и её ценили коллеги-хирурги. А тут — такое дело… И тогда папа решил — он собирает музыку, а она может с его помощью коллекционировать редкие хирургические инструменты — как память о любимой профессии. Там в шкафу не какой-нибудь ординар, а уникальные творения мастеров. И прошлого, и современности…

«Ординар» — Горш с уважением посмотрел на подругу, запросто вставлявшую в разговор такие мудрёные словечки.

— Ну, и мы с папой надеемся, что она всё-таки выздоровеет и сможет снова работать в операционной, — Настя эти слова произнесла совсем тихо. — Только врачи ничего не обещают. Но мы верим! — последние слова она произнесла с вызовом. — Я верю… — совсем тихо добавила она.

Горш согласно кивнул головой: — Конечно! Обязательно выздоровеет!

— Маму скоро должны выписать и мы решили привезти ей коллекцию. Правда, сложно это было — пришлось папе всё дипломатической почтой отправлять. Иначе через границу не пропустили б…

— А можно я посмотрю поближе как-нибудь? — Горшу были интересны всякие диковинки. Даже такие — хоть от них желудок подпрыгивал и трепыхался.

— Ну, конечно! Только не сейчас — я вот тут тебе хочу показать другое. — Настя обратила его внимание на странную коробку, лежавшую на письменном столе, стоявшем перед окном.

Это была почтовая посылка — только не родной деревянный ящик, какими торговали на почте, а аккуратная картонная коробка, оклеенная ярлыками с разными надписями не по-русски, сделанными от руки. Разбирать чужестранные каракули было трудно — но, похоже, это были отметки разных почтовых служб.

Открытая коробка явила своё нутро, в котором, уютно упакованные в ячейки пенистого заполнителя, лежали коньки. Очень, надо сказать, удивительные коньки.

Настя вынула один конёк и дала его Горшу в руки. Он обалдело принял подношение — это было какое-то совершенно невообразимое чудо. Горш знал «гаги» — то, на чём рассекали лёд все пацаны и девчонки на катках, если не занимались в спортивных секциях. Его собственные «гаги» висели на крючке в кладовке.

Ещё «фигурки» — коньки для фигуристов, и «ножи» — для тех, кто бегал на скорость. Еще «канадки», предмет вожделения многих пацанов — коньки для игры в хоккей.

А вот эти коньки больше всего походили на «фигурки» — монолитным лезвием, выполненным заодно со стойками. Да и по форме лезвие было ближе всего именно к конькам для фигуристов. Главное отличие было в ботинке! Ботинок вызывал оторопь — это было нечто из области фантастики. Будто машина времени ошиблась и переслала к нам из будущего то, про что в наше время пишут лишь писатели-фантасты — что-то звездолётно-космическое. Ботинок от скафандра, к примеру.

Ботинки на всех известных Горшу видах коньков были… ботинками. То есть, сшиты из кожи и крепились на ноге тугой шнуровкой, пропущенной через множество дырочек спереди.

Эти же по конструкции представляли из себя сапожок, отлитый из прочного глянцевого пластика. Нога в них должна попадать сбоку, через откидную дверцу, которая в свою очередь фиксировалась от открывания пластиковыми ремешками.