Слушайте, книги, а вы знаете, что вас больше, чем людей? Если бы все люди исчезли, вы могли бы населять землю и были бы точно такими же, как люди. Среди вас есть добрые и честные, мудрые, много знающие, а также легкомысленные пустышки, скептики, сумасшедшие, убийцы, растлители, дети, унылые проповедники, самодовольные дураки и полуохрипшие крикуны с воспаленными глазами. И вы бы не знали, зачем вы. В самом деле, зачем вы? Стругацкие. «Улитка на склоне»...
Добавить в моё избранное
40 мин, 39 сек 4069
Пролог
Кусты малины у забора только что не сгибались под тяжестью крупных красных ягод. Лето 1914 года выдалось необычно солнечным, но при этом с обильными дождями, как по заказу. Подсолнухи вымахали такие, что в их тени могла укрыться не только Мурка, старая трехцветная кошка, но и ее владелец. Иосиф Берг был пожилым крепким мужчиной, таким же ленивым и мудрым, как его кошка. В тень от подсолнухов он не полез, расположился на качелях под навесом, которые сам и сделал. Помимо кошки, Иосифу составили компанию свежий выпуск «Веслогорской жизни», пригоршня жареных семечек и томик любимого философа. Иосиф назвал бы его не философом, а скорее поэтом. Ох и любил Фридрих завернуть метафору! Иосиф понимал далеко не все из того, что читал, но для любви понимание не является необходимым.
Иосиф не знал, с чего начать этот тихий вечер: с новостей или с любимых мест книги. Или же сидеть, грызть семечки, смотреть на Мурку, которая вольготно развалилась в пыли, и ждать, когда Циля позовет ужинать. Это должно было случиться уже скоро: мощный и бескомпромиссный аромат запеченного в яблоках гуся вырывался из открытого окна кухни и обрушивался на маленький садик, подминая под себя более тонкие, нежные запахи прогретой за день земли, травы и малины. Иосиф решил, что не будет и начинать читать книгу; там надо было настроиться, погрузиться в замысловатый мир, придуманный Фридрихом. Иосиф взял газету, раскрыл ее. Его взгляд упал на статью, озаглавленную «Купеческий такт».
«Купеческій тактъ держитъ, направляетъ и двигаетъ большую часть русскаго торговаго д?ла. Безъ этого такта трудно и иногда невозможно обойтись», прочел Иосиф. — «На такт? этомъ держится и лицевая производительная, и скрытая непроизводительная сторона д?ла; такъ же этотъ иногда помогаетъ д?лу, иногда положительно разрушаетъ его».
Иосиф согласно закивал головой. Старый купец многое знал о той неуловимой субстанции, которая поддерживает скрытую непроизводительную сторону любого дела. Это знание и привело его во двор собственного двухэтажного дома, к запеченному в яблоках гусю, к солидному депозиту в банке, к владению пятью доходными домами, которые приносили прибыль — «неплохую», как всегда говорил осторожный в словах Иосиф. А любопытство и смелость, с которыми Иосиф до сих пор не расстался, несмотря на семь десятков лет, проведенных вместе, и познакомили Иосифа с немцем Фридрихом, пусть и заглазно.
Иосиф погладил обложку книги.
«Но почему так не может быть всегда», в который раз подумал он. — «Так бы вот, думается, я и сидел бы… Кушал семечки, читал книги. Если бы можно было еще с ним поговорить, с Заратустрой этим… Чтобы он мне напрямую, без этих философских выкрутасов, пояснил»….
Иосиф улыбнулся своим мыслям. Он знал, что его времени осталось не так уж много. Но его печалило не это. И не июльская духота была причиной его тоски, в которой он не хотел признаваться себе.
А безумный сербский студент, что в Сараево на днях разрядил свой браунинг в особ королевской крови.
В своей длинной жизни Иосиф уже видел войны. Он находил в них только жестокое беспокойство. Он переживал о том, что уже стар, и не сможет защитить ни Цилю, ни девочек…
«Как мало в этой жизни покоя», подумал Иосиф Берг.
Мурке надоело лежать в пыли. Кошка забралась на колени к хозяину, и Иосиф рассеянно почесал ей шею.
-1—
На полу лежали осколки. Чего-то белого и фарфорового. Они были такими маленькими, что Соня сначала заметила крохотную кружевную накидку рядом с ними, а потом уже их самих. Соня присела на корточки, чтобы рассмотреть получше.
Да, это были они. Точнее, это была она — маленькая серая фарфоровая мышка. Соня перевела взгляд на Тигру, полосатого рыжего кота. Тигра отлично понял, что его хозяйка имеет в виду. Он принял оскорбленный вид и даже тихонько мяукнул — мол, хозяйка, разлитая сметана это конечно я, и порванные обои в коридоре я не отрицаю, но мышка? Фарфоровая? Ну сама-то подумай, даже если бы вдруг почтенный уважаемый кот вдруг решил охотиться на фарфоровых мышей, сервант-то заперт. Коты умеют многое, но не открывать же стеклянные двери? Да и пока бы я добрался до верхней полки, сколько бы еще всякого интересного оказалось на полу!
Кот был прав.
Соня выпрямилась и заглянула в сервант сквозь прозрачные дверцы. Обычно мышка стояла между фарфоровой лисичкой и олимпийским мишкой; за ними вальяжно возлежал тигр, в честь которого Соня и назвала своего кота, а еще дальше, почти у самой стенки серванта, находилась большая пепельница в виде голубя. Вроде все было в порядке. Но чего-то еще не хватало, не только мыши… Соня присмотрелась внимательнее и наконец поняла.
Голубь исчез. На его месте оказалась хрустальная ваза. Кто-то аккуратно подвинул ее так, чтобы пустое место не бросалось в глаза.
Соня собрала осколки и направилась в кухню. Она уже догадывалась, где находится пепельница советского фарфора.
Кусты малины у забора только что не сгибались под тяжестью крупных красных ягод. Лето 1914 года выдалось необычно солнечным, но при этом с обильными дождями, как по заказу. Подсолнухи вымахали такие, что в их тени могла укрыться не только Мурка, старая трехцветная кошка, но и ее владелец. Иосиф Берг был пожилым крепким мужчиной, таким же ленивым и мудрым, как его кошка. В тень от подсолнухов он не полез, расположился на качелях под навесом, которые сам и сделал. Помимо кошки, Иосифу составили компанию свежий выпуск «Веслогорской жизни», пригоршня жареных семечек и томик любимого философа. Иосиф назвал бы его не философом, а скорее поэтом. Ох и любил Фридрих завернуть метафору! Иосиф понимал далеко не все из того, что читал, но для любви понимание не является необходимым.
Иосиф не знал, с чего начать этот тихий вечер: с новостей или с любимых мест книги. Или же сидеть, грызть семечки, смотреть на Мурку, которая вольготно развалилась в пыли, и ждать, когда Циля позовет ужинать. Это должно было случиться уже скоро: мощный и бескомпромиссный аромат запеченного в яблоках гуся вырывался из открытого окна кухни и обрушивался на маленький садик, подминая под себя более тонкие, нежные запахи прогретой за день земли, травы и малины. Иосиф решил, что не будет и начинать читать книгу; там надо было настроиться, погрузиться в замысловатый мир, придуманный Фридрихом. Иосиф взял газету, раскрыл ее. Его взгляд упал на статью, озаглавленную «Купеческий такт».
«Купеческій тактъ держитъ, направляетъ и двигаетъ большую часть русскаго торговаго д?ла. Безъ этого такта трудно и иногда невозможно обойтись», прочел Иосиф. — «На такт? этомъ держится и лицевая производительная, и скрытая непроизводительная сторона д?ла; такъ же этотъ иногда помогаетъ д?лу, иногда положительно разрушаетъ его».
Иосиф согласно закивал головой. Старый купец многое знал о той неуловимой субстанции, которая поддерживает скрытую непроизводительную сторону любого дела. Это знание и привело его во двор собственного двухэтажного дома, к запеченному в яблоках гусю, к солидному депозиту в банке, к владению пятью доходными домами, которые приносили прибыль — «неплохую», как всегда говорил осторожный в словах Иосиф. А любопытство и смелость, с которыми Иосиф до сих пор не расстался, несмотря на семь десятков лет, проведенных вместе, и познакомили Иосифа с немцем Фридрихом, пусть и заглазно.
Иосиф погладил обложку книги.
«Но почему так не может быть всегда», в который раз подумал он. — «Так бы вот, думается, я и сидел бы… Кушал семечки, читал книги. Если бы можно было еще с ним поговорить, с Заратустрой этим… Чтобы он мне напрямую, без этих философских выкрутасов, пояснил»….
Иосиф улыбнулся своим мыслям. Он знал, что его времени осталось не так уж много. Но его печалило не это. И не июльская духота была причиной его тоски, в которой он не хотел признаваться себе.
А безумный сербский студент, что в Сараево на днях разрядил свой браунинг в особ королевской крови.
В своей длинной жизни Иосиф уже видел войны. Он находил в них только жестокое беспокойство. Он переживал о том, что уже стар, и не сможет защитить ни Цилю, ни девочек…
«Как мало в этой жизни покоя», подумал Иосиф Берг.
Мурке надоело лежать в пыли. Кошка забралась на колени к хозяину, и Иосиф рассеянно почесал ей шею.
-1—
На полу лежали осколки. Чего-то белого и фарфорового. Они были такими маленькими, что Соня сначала заметила крохотную кружевную накидку рядом с ними, а потом уже их самих. Соня присела на корточки, чтобы рассмотреть получше.
Да, это были они. Точнее, это была она — маленькая серая фарфоровая мышка. Соня перевела взгляд на Тигру, полосатого рыжего кота. Тигра отлично понял, что его хозяйка имеет в виду. Он принял оскорбленный вид и даже тихонько мяукнул — мол, хозяйка, разлитая сметана это конечно я, и порванные обои в коридоре я не отрицаю, но мышка? Фарфоровая? Ну сама-то подумай, даже если бы вдруг почтенный уважаемый кот вдруг решил охотиться на фарфоровых мышей, сервант-то заперт. Коты умеют многое, но не открывать же стеклянные двери? Да и пока бы я добрался до верхней полки, сколько бы еще всякого интересного оказалось на полу!
Кот был прав.
Соня выпрямилась и заглянула в сервант сквозь прозрачные дверцы. Обычно мышка стояла между фарфоровой лисичкой и олимпийским мишкой; за ними вальяжно возлежал тигр, в честь которого Соня и назвала своего кота, а еще дальше, почти у самой стенки серванта, находилась большая пепельница в виде голубя. Вроде все было в порядке. Но чего-то еще не хватало, не только мыши… Соня присмотрелась внимательнее и наконец поняла.
Голубь исчез. На его месте оказалась хрустальная ваза. Кто-то аккуратно подвинул ее так, чтобы пустое место не бросалось в глаза.
Соня собрала осколки и направилась в кухню. Она уже догадывалась, где находится пепельница советского фарфора.
Страница
1 из 13
1 из 13
