Вкус жестокости

— А скажи мне, пожалуйста, Павлик, сколько тебе лет?

— Шесть! — мальчик показал полностью растопыренную левую ладошку и один мизинец правой руки, остальные пальцы он сжал в кулачок.

— И далеко ты Павлик живешь? — продолжал допрос незнакомец.

— Нет, здесь рядом. Улица Революции дом пять, квартира шесть! — гордо выпалил мальчуган, щурясь от яркого солнечного света.

— Так выходит, что мы с тобой соседи! — раскатисто расхохотался мужчина. — Я живу в том красном кирпичном доме, что напротив твоего, у нас даже двор с тобой общий! Ну, тогда давай знакомиться, меня зовут дядя Слава!

После этого веселый дядя Слава протянул Павлику руку, совсем как взрослому. Мальчуган серьезно пожал протянутую руку и доверчиво посмотрел дяде Славе в глаза.

— Дядя Слава, а вы, правда, никому не скажете, что я мурашами паука кормил? — с надеждой в голосе спросил он.

— А почему ты считаешь что, накормив паука, ты поступил дурно? — дядя Слава сделал удивленные глаза.

Лицо мальчика вдруг сделалось откровенно несчастным, уголки его рта загнулись вниз, из глаз его сами собой хлынули слезы, и он неожиданно для самого себя разревелся самым постыдным образом.

Дядя Слава не стал говорить всего того что обычно говорят в подобных случаях взрослые. Всякие глупости вроде — ай, ай как тебе не стыдно такой большой мальчик, а ревешь как девчонка! Он, молча, присел на корточки перед Павликом вытащил из кармана пиджака чистый носовой платок и так же молча, принялся вытирать слезы мальчику. То ли на Павлика произвел впечатление доброта дяди Славы, то ли его заворожило ощущение чистоты и аромат дорого одеколона исходящий от большого клетчатого платка, в любом случае он неожиданно для самого себя перестал плакать.

— Ну, так ты мне и не ответил, Павлик, — тщательно вытерев, красный от слез, нос мальчугана повторил вопрос дядя Слава. — Что дурного в том, что ты скормил муравья пауку?

— У Крылова есть басня, «Стрекоза и муравей», — все еще судорожно всхлипывая, ответил Павлик. — Там муравей хороший.

— Это у Крылова то хороший? — иронически скривился дядя Слава и заговорщически подмигнул Павлику. — Жмот твой муравей, каких свет не видывал, он даже стрекозу осенью в дом погреться не пустил! Так она бедняжка и замерзла на пороге его дома, а он в это время сидел в тепле и уюте и пил чай с малиновым вареньем! Так что, поверь мне Павлик, в том, что ты сделал, нет ничего дурного и постыдного.

— Правда? — лицо мальчика сразу же просветлело.

Еще никто из взрослых никогда так с ним не разговаривал, как с равным, а не глупым несмышленым пацаном.

— Да, — со вздохом ответил дядя Слава, поднимаясь во весь свой рост. — И запомни еще одну вещь — пауков мало, а муравьев много. И знаешь, почему так?

— И почему? — спросил Павлик.

— Потому что муравьи — это пища, а пауки — это те, кто едят эту самую пищу! Или если быть более точным, то пауки — это охотники, а муравьи — это их добыча. Понял?

— Да! — с придыханием ответил Павлик.

— А я и не сомневался, — хохотнул дядя Слава и, запустив руку в карман, извлек оттуда горсть мелочи.

Отсчитав несколько монет, он протянул их Павлику:

— На, купи себе мороженое!

— Нет, что вы, спасибо! — весь вспыхнув до корней волос, ответил Павлик и даже руки убрал за спину.

Он был мальчик воспитанный и знал, что брать деньги у незнакомых людей нельзя.

— Бери, бери! — усмехнулся дядя Слава и чуть ли не насильно всучил мальчугану монетки. — Пусть это будет нашей маленькой с тобой тайной! Про муравьев с твоим ручным пауком и заодно про мороженое. Про него, кстати, тоже вовсе не обязательно никому рассказывать! И особенно твоим родителям. Ты меня понял?

Павлик, молча, кивнул и убрал руку с зажатыми в ней монетками обратно за спину.

— Ну, тогда до скорого свидания Павлик! — мужчина на прощание помахал ему рукой.

Уходя, он еще раз оглянулся и, пробормотав, — Способный мальчуган! Весьма способный! — вприскочку стал спускаться вниз к реке, весело насвистывая, что-то из Кальмана.

В день, когда Павлику исполнилось семь лет, дядя Слава сделал ему поистине королевский подарок. Он подарил ему на день рождения увеличительное стекло. Это было не просто, какое-то там обычное увеличительное стекло, а настоящая научная вещь, как у самого взаправдашнего ученого! Линза внушительных размеров была оправлена в бронзу, а ручка, тоже бронзовая, была восхитительно ребристой.

— Это все мне? — не поверил Павлик своему счастью.

— Ну, конечно тебе, не мне же! — дядя Слава усмехнулся. — Мы же с тобой друзья? А друзья всегда делают друг другу подарки на день рождения. Сегодня твой день рождения, значит и увеличительное стекло твое!

Вообще после того случая с пауком и муравьями на спуске к волжской набережной Дядя Слава взял над мальчуганом что-то вроде шефства.