Бедная Лиза

Ты давай спускайся завтракать. Бабка такой омлет готовит — обалдеешь.

— Ярик? — удивленно переспросила Лиза. — Это ещё кто?

— Ну, Слава, Слава, — отмахнулась женщина и ушла.

К Лизиному облегчению на кухне она нашла только цыганку и девушку-инвалида. Цыганка поставила перед Лизой тарелку с ещё дымящимся омлетом.

— Как спалось? — тихо спросила цыганка, внимательно изучая её лицо.

— Спасибо. Хорошо, — от души намазав кусок белого хлеба маслом, отозвалась Лиза.

— Здесь такой воздух, что вмиг заставляет забыть о любых недомоганиях.

Вспомнив про неприятный запах, Лиза улыбнулась:

— Очень надеюсь, в ближайшие лет десять обойтись без недомоганий.

— Я тоже надеюсь, — многозначительно сказала цыганка. — Главное, не зли мужа. Ведь, где обида, там и гнев. А в гневе люди перестают быть людьми.

— Что вы! Слава совершенно не умеет злиться. В нем этого нет. Он очень мягкий и покладистый. Порой, даже чересчур. Иногда вместо того, чтобы поругаться на меня, он лишь отворачивается и страдает.

— Тебя не смущает, что он из простой деревенской семьи? А если он вдруг решит остаться здесь и заняться хозяйством?

— Я думаю, здесь очень скучно, — призналась Лиза. — Если круглый год прозябать в подобном месте, то не ровен час превратиться в доживающую свой век отупевшую матрону. Лично я представляю свою жизнь в гораздо более красочных тонах. Друзья, путешествия, веселая работа, во всяком случае, уж точно не сельское хозяйство. Да и Слава прекрасно понимает, что я достойна намного большего, чем заброшенный домик в глуши. Знаете, детский дом прекрасно учит выбиваться из серости и идти своим путем.

Цыганка слушала Лизу с приоткрытым ртом, отчего её передний золотой зуб то и дело поблескивал. Она была так сосредоточена, что когда девушка договорила, несколько долгих секунд сидела молча, перебирая гладкие кругляшки рябинового браслета. А потом вдруг откинулась на скрипучий стул и громко рассмеялась своим мыслям. Инвалидка вздрогнула, крепко зажмурилась и, скинув с себя шерстяной плед, горько заплакала.

Испугавшись, Лиза подскочила к Настёне, подняла плед, и попыталась утешить, но пришедшая на шум Олюня, молча увезла дочку с кухни.

— Пойдем, погуляем? — предложила цыганка.

Перед домом вплоть до самого забора росло много деревьев, Лиза в них совсем не разбиралась, тем более голые, почти совсем облетевшие, они были безликими и жалкими. Но ей хотелось думать, что всё это яблони, и весной они прекрасно цветут бело-розовыми душистыми цветами.

— Идем, — властно сказала женщина, ухватив девушку за локоть. — А то мне скоро ехать.

Они обошли вокруг дома, гаража, хлипкой соломенной беседки, и Лиза увидела огромный сельскохозяйственный двор. Черную, взрытую землю, подготовленную к зимнему отдыху, череды грядок и здоровенные стеклянные теплицы, а где-то вдалеке, за острыми обнаженными прутьями кустов, множество одноэтажных каменных построек, длинных и прямоугольных, как пеналы.

— Они там, — сказала цыганка, указывая острым ногтем в сторону построек. — Но мы туда не пойдем.

— Кто они? — не поняла Лиза.

— Свиньи, конечно. Главная гордость Пашука. Странно, что ты ещё об этом не знаешь.

— Я почти ничего не знаю, — призналась Лиза.

— Свиньи — это не секрет. Морозовы всегда занимались ими. Думаешь, как они живут? Говорят, у них самая вкусная свинина на свете. Нам направо.

Цыганка свернула с посыпанной влажным, немного подмерзшим песком дорожки в сторону самого заросшего места на участке. Лес самовольно пробрался туда через стену и продолжал постепенно наступать. В глубине, вдоль забора, проходила широкая сухая канава, засыпанная листьями и мхом. За ней, прямо в стене, виднелось нечто вроде люка или низенькой, металлической двустворчатой калитки, с огромным навесным амбарным замком.

— Что это? — удивленно спросила Лиза.

— Это проход, — ответила цыганка так, будто от этих слов сразу всё разъяснялось.

— И куда он ведет?

— Он не ведет, а приводит. Никогда не пытайся заходить туда! — её черные брови сошлись на переносице. — Лес кишит волками и прочими страхами.

Лиза безразлично пожала плечами:

— Да я и не собиралась.

— Даже из любопытства не ходи, — не унималась цыганка. — Помни. Это не выход, а вход.

— Послушайте, во-первых, у меня нет ключа, а во-вторых, мы сегодня же уедем отсюда. Но цыганка уже увлеченно искала что-то в просторных карманах длинной многослойной юбки цвета макового поля. А когда нашла, то крепко зажав в кулаке, переложила прямо в руку Лизе, не дав даже взглянуть, что там.

— Это — последний шанс. Тогда, когда совсем не осталось надежды. И обязательно повяжи красное.

Лиза хотела раскрыть руку, чувствуя, что в ней лежит нечто твёрдое и холодное, но заметив неодобрительный взгляд, просто сунула это в свой карман и иронично поинтересовалась:

— А коричневый не сойдет?