Сестринские узы

— Таня…

Она замерла, будто испугавшись моего голоса, а потом выпрямилась и посмотрела прямо на меня. Хотелось думать, что это только расписная карнавальная маска — бледная синюшная кожа, настолько обтянувшая череп, что, казалось, вот-вот лопнет, обнажив скулы, глаза, подернутые красноватой пленкой, так, что не осталось никакой разницы между радужкой и белком, вся нижняя часть лица, от подбородка и до самой переносицы, была измазана кровью, словно кто-то нанес гуашь неровными мазками. Девушка опустила взгляд на свои руки, выглядевшие сейчас невероятно длинными и цепкими, что-то неразборчиво выкрикнув и пытаясь вытереть их о лиф платья, но алый буквально въелся в ее кожу, становясь светлее, практически розовым, но не пропадая полностью.

— Я не хотела… — запричитала она, покачивая головой. — Не так…

— Просто скажи мне, почему? — Я хотела отвернуться, не видеть ее такой, но как завороженная наблюдала за стенаниями сестры. — Объясни. Разве это того стоило? Разве мы с тобой не нашли бы иного выхода?

— Они должны были заплатить! — зашипела девушка, запуская руки в спутавшиеся волосы и дергая со всей силы. — Должны были страдать как я! Он меня предал! Уничтожил меня!

— Ты сама себя уничтожила. — Мне до сих пор не удавалось принять тот факт, что ничего уже нельзя было изменить. Таня стояла прямо передо мной, только протяни руку, но нас разделяло гораздо больше. Нас разделяла смерть. — Я навсегда тебя потеряла.

— Они должны были страдать! — Таня рухнула на землю как подкошенная, тяжело дыша и воя, словно зверь. — Не я. Они. Они смеялись. Видели, как мне больно, и смеялись. Я так хотела тишины. Почему я до сих пор жива?

Я не знала ответа, только покачав головой. Обратной дороги не было, ни для нее, ни для меня. Утром, когда взойдет солнце, нам уже не удастся так просто спрятаться. На вещах Вадима были мои отпечатки, в ванной — полотенце с его кровью, которое я не подумала сжечь или хотя бы убрать подальше, а во дворе предостаточно следов того, что его и Диану убили именно здесь. Все указывало на меня. И, пожалуй, это было справедливо — я не сделала ничего, чтобы спасти их, отдав на растерзание зверю.

Я отключила сигнализацию в машине Вадима, забираясь внутрь.

— Аня, не бросай меня! — взмолилась сестра, поднимая на меня заплаканные глаза. — Что теперь будет?

— Ничего, все уже случилось.

Я чувствовала, как золотая гиря оттягивает нагрудный карман, прямо у сердца, и знала, что это чувство не исчезнет никогда. Этот груз останется там навсегда.