Добавить в моё избранное
36 мин, 28 сек 10717
Внутри его плотно запаянного фургона стояли ярко-окрашенные лавки, а вся внутренняя поверхность было оббита толстым слоем войлока, чтобы снаружи не было слышно стука эмоционально не воздержанных пассажиров… Вот именно в него унтершарфюрер загрузил тело, так не до конца не состоявшейся Джуди Гарлэнд. Этим же вечером, не имеющая возможность даже сидеть, дочь расстрелянного ранее маки проделала последний, в её коротенькой жизни, путь длиной в 1.5 лье (ок.6-ти км), дабы вскоре встретиться со своим отцом… Когда малышку привезли к крематорию она всё ещё могла тяжело дышать. Разбуженный шарфюрер СС Шиллер перегрузил разбитое маленькое тельце на деревянную тележку и, позёвывая, повёз её в «комнату сгорания». Затем он оставил девочку посредине зала, развернув её непосредственно головой к печам … Фридриху очень хотелось поскорее очутиться в своей тёплой постели, поэтому он не стал размазывать это обыденное действо надолго. Вскоре пол довольно резко накренился, и тележка живенько покатилась вниз. Через секунду волосы на голове юной француженки страстно зашевелились. Затем безжалостный жар ожёг ей лицо, и её красивые длинные ресницы вспыхнули в один миг. Абсолютно парализованная малышка пронзительно закричала и, пронзив головой пламя, мгновенно поглотилась накинувшимся на неё жадным бездушным огнём… … именно в этот момент лежавшая на нарах женщина, вдруг, приподнялась и, словно почувствовав своим материнским сердцем безумную боль сгорающей в крематории дочери, тихо застонала…
… Где-то часов в девять утра Лашке проснулся и вышел на солнышко в славно приподнятом настроении. Вскоре ему доложили, что мать-француженка как безумная мечется по бараку и постоянно произносит: «Ma fille, ma fille (ма фий-моя дочь)». Начальник лагеря лично прибыл на место и приветливо улыбаясь, пригласил удивительно резко постаревшую за ночь женщину, в расписанный розами и подсолнухами GasWagen. Ласково глядя ей в глаза и утвердительно повторяя: «Ta fille( твоя дочь)», он элегантно помог несчастной матери расположиться на красивой фисташковой лавочке. Затем с искренним сочувствием в голосе, негромко и проникновенно повторил: «Ta fille». Вскоре, рядом с ней разместились ещё шестеро отрешённых евреек, и автомобиль тронулся. Минут через 10, когда кузов начал заполняться удушливым газом, и безумно хотевшие выжить симитки, задыхаясь и кашляя, начали неистово биться головами о бездушные стены, мать-француженка была совершенно спокойна, ведь она до последнего верила, что совсем скоро этот автомобиль доставит её к единственной любимой доченьке,… пока и сама не потеряла сознание…
На следующий день, Гюнтер, лёжа в постели, сладко потянулся и аккуратно потрогал, свой, уже изрядно подживший, член. Жизнь его удалась, и он прекрасно был об этом осведомлён. К тому же в обозримой перспективе маленьких хорошеньких девчонок было полным полно…
… Довольно нудный и, где-то даже, однообразный процесс утомительной дефлорации пигалиц, из вновь прибывающего в его концлагерь многонационального контингента, всё же довольно скоро изрядно наскучил штурмбанфюреру Лашке. Маленькие жидовочки, вообще, принимали первое в их жизни грубое проникновение с предсказуемой симитской обречённостью. Немного радовали редкие русские малолетки, рождённые от гордых потомков всяких там графинь-герцогинь, когда-то сбежавших от коммунистов в более благополучную Францию. В общем, всё превратилось в некую однообразную рутину. Словно изо дня в день торчишь, сжимая ключ на 17-ть, у конвейера старины Генри Форда и ждёшь долгожданного окончания недели… Тьфу… (donerwetter).
Жаль, что штурмбанфюреру было неведомо, что именно в это время по Реймсу бродил, гонимый большинством истинных французов, худосочный еврей по имени Маркель Манжель. Это потом весь мир будет рукоплескать великому и неповторимому Марселю Марсо. А в 42-м году он прозябал в этой столице провинции Шампань-Арден. Немцы принимали его за тощего эльзасца, но реальные эльзасцы мгновенно выталкивали его из автобуса, вдогонку советуя «тощему жидёнку» сдохнуть, при первой же, возможности. Вообще, большая часть еврейского населения была передана в руки нацистов именно коренными жителями благословенной Франции. Это потом, по окончании войны, де Голль объявил охоту на коллаборационистов, и многие жители 5-й республики поплатились за этот, оптимистично-весёлый, антисимитизм. Но в 1942 году, самым обычным делом для благополучной французской семьи было сдать в бескомпромиссные немецкие лапы своих милых соседских евреев. Так вот, если бы Гюнтер Лашке прознал про бродящего по Реймсу мима, то он бы, всенепременно пригласил его в свой «цирк» развлекать забавными ужимками маленьких, часто грустивших, малышек. Ну, а когда бы тот окончательно поистощился, отправил его веселить начальника лагеря Дахау, с последующим «окончательным решением еврейского вопроса»…
… И тут, совсем уже отчаявшийся Гюнтер, вспомнил о случайно прочитанной в молодости книжке некого Маркиза де Сада.
… Где-то часов в девять утра Лашке проснулся и вышел на солнышко в славно приподнятом настроении. Вскоре ему доложили, что мать-француженка как безумная мечется по бараку и постоянно произносит: «Ma fille, ma fille (ма фий-моя дочь)». Начальник лагеря лично прибыл на место и приветливо улыбаясь, пригласил удивительно резко постаревшую за ночь женщину, в расписанный розами и подсолнухами GasWagen. Ласково глядя ей в глаза и утвердительно повторяя: «Ta fille( твоя дочь)», он элегантно помог несчастной матери расположиться на красивой фисташковой лавочке. Затем с искренним сочувствием в голосе, негромко и проникновенно повторил: «Ta fille». Вскоре, рядом с ней разместились ещё шестеро отрешённых евреек, и автомобиль тронулся. Минут через 10, когда кузов начал заполняться удушливым газом, и безумно хотевшие выжить симитки, задыхаясь и кашляя, начали неистово биться головами о бездушные стены, мать-француженка была совершенно спокойна, ведь она до последнего верила, что совсем скоро этот автомобиль доставит её к единственной любимой доченьке,… пока и сама не потеряла сознание…
На следующий день, Гюнтер, лёжа в постели, сладко потянулся и аккуратно потрогал, свой, уже изрядно подживший, член. Жизнь его удалась, и он прекрасно был об этом осведомлён. К тому же в обозримой перспективе маленьких хорошеньких девчонок было полным полно…
… Довольно нудный и, где-то даже, однообразный процесс утомительной дефлорации пигалиц, из вновь прибывающего в его концлагерь многонационального контингента, всё же довольно скоро изрядно наскучил штурмбанфюреру Лашке. Маленькие жидовочки, вообще, принимали первое в их жизни грубое проникновение с предсказуемой симитской обречённостью. Немного радовали редкие русские малолетки, рождённые от гордых потомков всяких там графинь-герцогинь, когда-то сбежавших от коммунистов в более благополучную Францию. В общем, всё превратилось в некую однообразную рутину. Словно изо дня в день торчишь, сжимая ключ на 17-ть, у конвейера старины Генри Форда и ждёшь долгожданного окончания недели… Тьфу… (donerwetter).
Жаль, что штурмбанфюреру было неведомо, что именно в это время по Реймсу бродил, гонимый большинством истинных французов, худосочный еврей по имени Маркель Манжель. Это потом весь мир будет рукоплескать великому и неповторимому Марселю Марсо. А в 42-м году он прозябал в этой столице провинции Шампань-Арден. Немцы принимали его за тощего эльзасца, но реальные эльзасцы мгновенно выталкивали его из автобуса, вдогонку советуя «тощему жидёнку» сдохнуть, при первой же, возможности. Вообще, большая часть еврейского населения была передана в руки нацистов именно коренными жителями благословенной Франции. Это потом, по окончании войны, де Голль объявил охоту на коллаборационистов, и многие жители 5-й республики поплатились за этот, оптимистично-весёлый, антисимитизм. Но в 1942 году, самым обычным делом для благополучной французской семьи было сдать в бескомпромиссные немецкие лапы своих милых соседских евреев. Так вот, если бы Гюнтер Лашке прознал про бродящего по Реймсу мима, то он бы, всенепременно пригласил его в свой «цирк» развлекать забавными ужимками маленьких, часто грустивших, малышек. Ну, а когда бы тот окончательно поистощился, отправил его веселить начальника лагеря Дахау, с последующим «окончательным решением еврейского вопроса»…
… И тут, совсем уже отчаявшийся Гюнтер, вспомнил о случайно прочитанной в молодости книжке некого Маркиза де Сада.
Страница
7 из 11
7 из 11
