Le general Hiver

Какое-то карикатурное страшилище шло навстречу ему и его солдатам.

Перемазанный сажей старик с растрепанными волосами и косматой бородой, одетый в драный, обугленный зипун и закопченные валенки. Он приветливо помахал полковнику.

Гатти пришли на ум лишь две трактовки этого события.

Происходящее могло быть как очередной уловкой партизан, так и долгожданным явлением святого покровителя Франциска Ассизского.

Но после двух суток пешего перехода, блужданий по лесу, после ужасающей бури, что обрушилась на них минувшей ночью и унесла едва ли ни треть отряда — полковнику очень хотелось поверить в чудо.

Вперед выступил бывший щеголь-адъютант из свиты вице-короля. Он устало клонил голову, обмотанную в несколько цветастых платков, завязанных под подбородком уродливым узлом, и зябко кутался в траченный малиновый салоп.

— Узнайте, что ему нужно, — приказал Гатти адъютанту.

Говорить бывшему щеголю было трудно. Встав лицом к лицу с незнакомцем, он забормотал сквозь прореху в платках. Обменявшись с ним несколькими фразами, обратился к полковнику.

— Он хочет быть нашим проводником.

— Вот как? По доброй воле? И, конечно, завести нас в засаду к русским?

— Говорит, не связан с партизанами. Говорит ему жалко всяких людей. Хочет помочь.

— Спросите, как его зовут?

Может, действительно Франциск, подумал Гатти.

Адъютант выдавил из себя несколько слов.

Бородатый незнакомец пролопотал что-то в ответ.

Адъютант обернулся, медленно выпростав из-под салопа обмотанную тряпками руку, отлепил от губ краешек платка, запинаясь, выговорил по слогам, «Во-ло-тсо-иче», и повторил, уже несколько увереннее, «си кьяма — Волотсиче, синьор колонель!»

Бородатый, услышав свое имя, закивал утвердительно.

— Позвизд я, — ткнул себя мосластой ручищей в грудь. — Позвизд Волосич.

Может быть, действительное святой, подумал Гатти, а может — к русским…

Да и какая теперь разница?

Он смотрел на незнакомца.

И хотя тот прятал улыбку под нечистой косматой бородой, но прищуренные глазки в сеточках морщин у него были веселые, обещающие.