Милания

Тот сразу же отреагировал, как будто ждал очередного заказа. Показав на свой бокал, что означало: ещё раз «виски с колой», посетитель закурил.

За мутным стеклом бара проплывал пасмурный вечер. Немногочисленные пешеходы, поеживаясь, стремились куда-то, а проезжавшие машины лишь на короткие мгновения разрезали своими огнями уличный коктейль, состоящий из болезненного света фонарей и сырой мглы. Для описания погоды было достаточно одного всем известного клише, «хороший хозяин собаку не выпустит». А его выпустил некий хозяин, и он вышел из дому. Почему — кто знает. Он тосковал, как могла бы тосковать вошь, попав на лысую голову. Он подумал о жизни, подумал о том, что в ней иногда случается что-то на первый взгляд невероятное, но, как правило, это невероятное сглаживается потом множеством разочарований. А может случиться и так, что вообще ничего не случится. Живой и ближайший пример его жизнь. Всё в ней текло плавно, без крутых поворотов, зарабатывалось трудом и с трудом. И если он и достиг какого-то благополучия, то оно, это достижение было естественным. Ни разу его не увлёк романтический водоворот событий. Приходится повторить всем известною истину: романтические и счастливые завихрения бывают только в кино. Но вот сегодня его вытащило из дома странное желание побродить по городу, посидеть в каком-нибудь питейном заведении. Это было редкое явление, которое должно было бы что-то значить, но он с уверенностью мог заключить, что сегодня с ним произойдёт. А произойдёт то, что с ним опять ничего не произойдёт. В конце концов он вернётся домой и завалится спать. Но он ошибся.

К стойке подошла женщина. Она спросила разрешения присесть на соседний табурет. Он чуть вздрогнул и кивком головы дал согласие.

Сев, она замерла, глядя на пачку сигарет, лежавшую на стойке. Потом она перевела взгляд на него. Он же, взглянув на неё, почувствовал прилив крови к голове, и то, как что-то шевельнулось внизу. Он отвернулся, уставившись в полку с бутылками напротив, и закурил. Женщина знакомилась с картой напитков, но он чувствовал, как свербит его щека от её взгляда. Не выдержав, он сделал большой глоток и повернулся, взглянув в смотрящие на него глаза.

Она быстро отвела взгляд и перевернула страницу.

Он оглядел её. Одета она была заманчиво. Короткое платье, оголённые почти полностью ноги… Они заставили при взгляде на них чуть замереть сердце. От её плавных движений исходил особый шарм спокойствия и уверенности.

«А она — ничего. И даже более того. А может она проститутка?», — подумал он. В этот миг она спросила.

— Извините, мне, наверное, не следовало спрашивать, это не очень удобно, но, что вы пьете?

— «Джек-кола», — ответил он словно загипнотизированный.

— Я выпью то же, что и ты, — она улыбнулась улыбкой, от которой даже у мертвецов дрогнуло бы сердце.

Он растерялся, услышав столь прямолинейное «ты». Но, поймав в глубине сознания от такой фамильярности намёк на дружескую расположенность, ответил, заметив приятные нотки прозвучавшие в душе:

— Разрешите, я угощу вас?

Чуть подумав, она дала согласие, плавно опустив веки. Он подозвал бармена и заказал. Они молча дождались напитков и, так же молча, отпив, взглянули друг на друга. Непонятные, но удивительные чувства исходили из их очей.

Конечно же он испугался. Он вообще боялся незнакомых женщин, но эта…

— Сегодня слишком грустный вечер, — заговорила она. — Увидев тебя, я подумала, что ты тоже одинок, как и я. Не будет ничего дурного, если мы немного выпьем и пообщаемся?

— Я польщён и… буду этому рад, — ответил он. Жар провёл по его щекам своими ладонями.

Они выпили и у них завязался разговор. Это было удивительно: он знал её не более пяти минут, а беседа полилась, как будто у давних знакомых. И когда их бокалы были опустошёны, то она просто, как бы играючи, намекнула ему на то, что не мешало бы добавить. Эта простота и смелость с её стороны в общении, пленили его окончательно. Он был заворожён и не мог вызвать трезвые мысли, которые смогли бы противостоять столь смелому и чарующему наступлению её обаяния. «Я, наверное, мазохист. Мне нравится… что она командует мной», — мелькнула мысль в его голове.

В процессе разговора он украдкой рассматривал свою собеседницу. Она казалась ему чем-то таким, что притягивало к себе и не давало никаких шансов на сопротивление. Он осознавал, что она берёт его в плен. Он понимал так же, наводняясь сладкими и одновременно пугающими чувствами: это падение стены, которой он все эти годы защищал себя от женщин.

Неожиданно он обдал себя душем: пообщаюсь с ней и ничего более; я не могу сейчас делить своё время с ними; женский пол это прекрасно, но он отвлечёт на себя все мои душевные настрои, оторвёт от моих экспериментов. Целеустремлённости, забвения мирского бытия, — вот чего надо придерживаться, пока не сделан шаг, настоящий шаг к победе над безызвестностью и мещанским, стоящим почти на уровне животного, бытом.