Добавить в моё избранное
33 мин, 18 сек 7392
Его гнали, проклиная как вора, ему платили гроши за тяжелый труд и при этом попрекали без повода.
Матвею было лет десять, когда по его родным краям прокатилась голодная смерть. Сначала она забрала с собой несметное количество оленей, далеко от берегов отогнала всю рыбу, заставила дикого зверя уйти вглубь леса, потом собирала дань человеческими жизнями. Матвей Лопарев прекрасно помнил, что такое голод. Его семье повезло. Они выжили, потеряв только двух младших детей. Семья радовалась и благодарила духов, не зная, что на самом деле смерть собрала слишком большой урожай и не смогла утащить всех разом. Она снова пришла менее чем через год, и на этот раз не скрывалась за образом тощей старухи. Хотя, ушедшим с нею от этого не легче.
Вернувшийся с охотничьего промысла отец Матвея сильно кашлял. Он хвалился добычей и, несмотря на уговоры, оставил дом, чтобы отправиться на русский погост — поторговаться и обменять на продукты все добытое в лесах.
Добрые люди привезли отца домой, потому что к тому времени ходить самостоятельно он уже не мог. Его лечили сообразно обычаям, не замечая, как слабели сами, как чахли и заходились в кашле. Из всего рода уцелел только Матвей.
Собрав нехитрые припасы, он ушел, куда его вели глаза. Он надеялся повстречать добрых людей, которые бы сами остановили его, приветили и приняли. За всю свою жизнь таких нигде не встретил и сам таким не сделался. Матвей нищенствовал и батрачил, оставался голым и босым посреди зимы, но никогда не сдавался и верил, что соберется с силами, найдет лазейку, не упустит случая и непременно выкарабкается. Так и получилось: своими стараниями, собственным трудом он добился того, что имел. Он выстрадал и был вознагражден.
Рассказывая немногочисленным близким знакомым истории из своей тяжелой юности, Матвей Лопарев очень любил сравнивать себя с праведником Иовом, чью веру в стародавние времена испытывал Господь, вот только вся праведность самого Матвея сводилась исключительно к знаниям о житии и тяготах благочинного библейского старца.
Погрузившись в воспоминания, крестьянин не сразу разобрал шорохи в кустах на границе леса — будто кто-то крался, пристально наблюдая за ним. Едва он стал гадать, что следует предпринять, остановиться или напротив, стегануть свою понурую кобылку, как шорохи неожиданно прекратились, и до Матвея донесся хруст ломаемых веток.
Матвей живо представил себе необъятных размеров медведя, готовящегося к броску. Хищник опасный и очень быстрый, каким бы неуклюжим увальнем не казался. Отведав однажды человечины, так и будет он вертеться возле людей, выискивая, кем бы полакомиться.
Стало тихо, как если бы вековечный лес проглотил шорохи, и эта наступившая тишина пугала Матвея сильнее любого звука. Он посмотрел на лошадь, трезво оценивая ее способности в беге, обратив внимание на то, что кобыла вела себя смирно. Это обстоятельство в значительной степени успокоило крестьянина, прекрасно знавшего, до чего хорош лошадиный нюх. Добрая кобылка не подвела бы хозяина и давным-давно обнаружила прячущегося косолапого. Рассудив так и найдя свое мнение справедливым, Матвей в последний раз бросил взгляд на заросли шагах в десяти от края дороги. Он успел избавиться от страхов, потому все дальнейшее оказалось для него совершенно неожиданным.
Кусты не раздвинулись, не переломились. Их просто вырвало с крупными кусками дерна, и комья жирной земли, преодолев немалое расстояние, прилетели несчастному мужику точно в лицо. Матвей зажмурился, но не от страха, который еще не успел возвратиться и сжать его нутро, а от того, что сыпануло глаза. Перед этим он различил серую шкуру неведомого зверя: густую, косматую и зловонную. От мощного удара в грудь Матвея вышибло из телеги и так швырнуло на землю, что напрочь выбило дух из ослабевшего тела.
Против всякого ожидания Матвей очнулся отнюдь не в преисподней, а в дорожной пыли, лежащим лицом вниз. Тело ломило, и было очень трудно дышать.
— Прочь от него! — кричал кто-то издали. — Уходи!
Как же крестьянин радовался, слыша человеческий голос и понимая, что в столь безвыходном положении он, тем не менее, не остался один на один со смрадным зверем. Радости немного поубавилось, когда Матвей собрался с чувствами. Пусть его никто не терзал, не выгрызал позвоночник острыми клыками и не рвал спину длинными когтями, но то, что мужчина ощутил, уже не сулило ничего хорошего.
Массивная, как ствол векового дуба, лапа хищника придавливала его к земле. Не сильно, но властно, как обычно прижимает добычу пес, первым дорвавшийся до подстреленного зайца. Скалится на других собак и всеми способами показывает, что это его трофей, и он так просто своего не отдаст.
— Оставь его! — рявкнул незнакомец много ближе. — Уходи прочь!
Недовольно заворчав и глухо рыкнув, зверь нехотя убрал лапу со спины Матвея. Взметнулась над дорогой пыль, завертелась столбом и застыла.
Матвею было лет десять, когда по его родным краям прокатилась голодная смерть. Сначала она забрала с собой несметное количество оленей, далеко от берегов отогнала всю рыбу, заставила дикого зверя уйти вглубь леса, потом собирала дань человеческими жизнями. Матвей Лопарев прекрасно помнил, что такое голод. Его семье повезло. Они выжили, потеряв только двух младших детей. Семья радовалась и благодарила духов, не зная, что на самом деле смерть собрала слишком большой урожай и не смогла утащить всех разом. Она снова пришла менее чем через год, и на этот раз не скрывалась за образом тощей старухи. Хотя, ушедшим с нею от этого не легче.
Вернувшийся с охотничьего промысла отец Матвея сильно кашлял. Он хвалился добычей и, несмотря на уговоры, оставил дом, чтобы отправиться на русский погост — поторговаться и обменять на продукты все добытое в лесах.
Добрые люди привезли отца домой, потому что к тому времени ходить самостоятельно он уже не мог. Его лечили сообразно обычаям, не замечая, как слабели сами, как чахли и заходились в кашле. Из всего рода уцелел только Матвей.
Собрав нехитрые припасы, он ушел, куда его вели глаза. Он надеялся повстречать добрых людей, которые бы сами остановили его, приветили и приняли. За всю свою жизнь таких нигде не встретил и сам таким не сделался. Матвей нищенствовал и батрачил, оставался голым и босым посреди зимы, но никогда не сдавался и верил, что соберется с силами, найдет лазейку, не упустит случая и непременно выкарабкается. Так и получилось: своими стараниями, собственным трудом он добился того, что имел. Он выстрадал и был вознагражден.
Рассказывая немногочисленным близким знакомым истории из своей тяжелой юности, Матвей Лопарев очень любил сравнивать себя с праведником Иовом, чью веру в стародавние времена испытывал Господь, вот только вся праведность самого Матвея сводилась исключительно к знаниям о житии и тяготах благочинного библейского старца.
Погрузившись в воспоминания, крестьянин не сразу разобрал шорохи в кустах на границе леса — будто кто-то крался, пристально наблюдая за ним. Едва он стал гадать, что следует предпринять, остановиться или напротив, стегануть свою понурую кобылку, как шорохи неожиданно прекратились, и до Матвея донесся хруст ломаемых веток.
Матвей живо представил себе необъятных размеров медведя, готовящегося к броску. Хищник опасный и очень быстрый, каким бы неуклюжим увальнем не казался. Отведав однажды человечины, так и будет он вертеться возле людей, выискивая, кем бы полакомиться.
Стало тихо, как если бы вековечный лес проглотил шорохи, и эта наступившая тишина пугала Матвея сильнее любого звука. Он посмотрел на лошадь, трезво оценивая ее способности в беге, обратив внимание на то, что кобыла вела себя смирно. Это обстоятельство в значительной степени успокоило крестьянина, прекрасно знавшего, до чего хорош лошадиный нюх. Добрая кобылка не подвела бы хозяина и давным-давно обнаружила прячущегося косолапого. Рассудив так и найдя свое мнение справедливым, Матвей в последний раз бросил взгляд на заросли шагах в десяти от края дороги. Он успел избавиться от страхов, потому все дальнейшее оказалось для него совершенно неожиданным.
Кусты не раздвинулись, не переломились. Их просто вырвало с крупными кусками дерна, и комья жирной земли, преодолев немалое расстояние, прилетели несчастному мужику точно в лицо. Матвей зажмурился, но не от страха, который еще не успел возвратиться и сжать его нутро, а от того, что сыпануло глаза. Перед этим он различил серую шкуру неведомого зверя: густую, косматую и зловонную. От мощного удара в грудь Матвея вышибло из телеги и так швырнуло на землю, что напрочь выбило дух из ослабевшего тела.
Против всякого ожидания Матвей очнулся отнюдь не в преисподней, а в дорожной пыли, лежащим лицом вниз. Тело ломило, и было очень трудно дышать.
— Прочь от него! — кричал кто-то издали. — Уходи!
Как же крестьянин радовался, слыша человеческий голос и понимая, что в столь безвыходном положении он, тем не менее, не остался один на один со смрадным зверем. Радости немного поубавилось, когда Матвей собрался с чувствами. Пусть его никто не терзал, не выгрызал позвоночник острыми клыками и не рвал спину длинными когтями, но то, что мужчина ощутил, уже не сулило ничего хорошего.
Массивная, как ствол векового дуба, лапа хищника придавливала его к земле. Не сильно, но властно, как обычно прижимает добычу пес, первым дорвавшийся до подстреленного зайца. Скалится на других собак и всеми способами показывает, что это его трофей, и он так просто своего не отдаст.
— Оставь его! — рявкнул незнакомец много ближе. — Уходи прочь!
Недовольно заворчав и глухо рыкнув, зверь нехотя убрал лапу со спины Матвея. Взметнулась над дорогой пыль, завертелась столбом и застыла.
Страница
2 из 10
2 из 10
