Машина свернула с разбитой улицы в тёмный, ухабистый переулок. За мутным стеклом поплыли, едва различимые во тьме, чёрные силуэты одноэтажных домов…
Добавить в моё избранное
33 мин, 56 сек 1580
Где мы, — очнулся Сергей.
Ответом ему было рычание двигателя и лихое пение остальных пассажиров «Жигулей»:
«Мой номер двести сорок пять, на телогреечке печать. А раньше жил я на Таганке»…
Э-это! Где мы, — принялся он тормашить соседа по заднему сидению.
«… на Таганке, учил босоту воровать», — обернулся тот и обрадовался. — Оба, пацаны, Серя проснулся!
В соседе Сергей признал Балку.
О, Балка! — он потянулся ладонью к лицу приятеля.
Ты, эта! Корявки-то убери. — отстранился Балка. — Во, нажрался! Прикинь, Гремер.
Гремер отвлёкся от управления автомобилем:
Серя, ну ты себя совсем не бережёшь! Куда ты, её родимую, столько кушаешь?
А, иди, ты… — отмахнулся Сергей. — а куда мы едем?
К сестрёнкам, Серя, к сестрёнкам. Протри шлифты! — пояснил Балка и вновь подхватил. — «Трава в кармане, письмо для Тани»…
Вскоре машина остановилась. Свет фар упёрся в давно не крашенные доски ворот. Гремер не стал сигналить, он погасил фары и вышел из машины. Стукнула калитка. Сергей попробовал осмотреться, но мгла за стеклом скрывала подробности.
А где мы? — снова спросил он Балку. — А это кто?
На переднем сидении сидел ещё один пассажир.
Хиля, Серя совсем припух! Своих не узнаёт! Х-ха! — воскликнул Балка.
Пацан обернулся, поднял, надвинутую на глаза кепку, поглядел укоризненно.
Ну, ты, чё, Серь? Родной «экипаж» и не признаёшь? Это, давай, трезвей.
А, Хиля… … чё-то хреново мне, пойду на воздух.
Под Балкины хихиканья он вывалился из машины. Его мутило.
Прохладный ветер шелестел остатками листвы. «Восьмого марта», — догадался Сергей, когда оглядывался, отплёвываясь остатками рвоты, — «Улица Восьмого Марта. Позавчера же на этой «яме» дурью втаривались!» Действительно, силуэты крыш на фоне подкрашенного городскими огнями грязного неба да жёлтая россыпь окошек многоэтажек вдали — знакомая картинка. Дом, куда они приехали, принадлежал двум девушкам-сёстрам, уж года два, как потерявшим родителей.
Стукнул засов, запиравший ворота. Из калитки вышел Гремер и сел за руль. Двигатель пустился, зажглись фары. Ворота распахнулись. В проёме возник пожилой, худощавый мужчина в тельняшке.
«О! Как мне хреново!» — подумал Сергей и двинулся во двор, следом за «Жигулями», — «Блин, а чья это «тачка»? У Гремера нет машины. У Хили тоже. Может Балка у папика ключи стырил? Ни хрена не помню!»
Изба с закрытыми ставнями встретила новых гостей тусклым светом лампочки-сороковаттки в сенях.
Резко контрастировала с ним, атмосфера зажигательного веселья в комнатах. Оттуда слышался говор, пьяный женский смех и звуки магнитофона. Непонимающим, мутным взглядом оглядывая присутствующих Сергей пожимал протянутые руки, а сам присматривал укромное местечко. Он сейчас бы многое отдал за то, чтобы оказаться дома, в своей постели. Грядущее веселье его не прельщало.
Вскоре он поздоровался со всеми, кого знал, а Гремер представил его остальным обитателям приземистой избы. Фу! «Протокол» соблюдён, теперь можно выбирать себе лежбище. Но…
Э, Серя! Давай, за стол. Выпьем с людьми, за жизнь потолкуем! — нашёл его Гремер.
Гремер, я пас! Я под стол стеку, если ещё выпью. — выдавил Сергей.
Прежнее подобострастное желание влиться в компанию «людей», о которых всё время толковал Гремер, у него пропало. Хотелось лишь спать. Мелькание лиц с глазами, схваченными расчётливым прищуром, полуголых девиц и хрип магнитофона не возбуждали в нём никакого интереса, а напротив, начинали убаюкивать. Выпитое давало о себе знать — рвались последние связи сознания с действительностью. Голова клонилась назад. Он засыпал, мостясь на больших, заваленных пёстрым тряпьём, картонных коробках в углу.
А? — вздрогнул Сергей и очнулся.
Тупо огяделся. Гремер продолжал грубо трясти его за плечо.
Давай вставай, живо! Или тебе западло с нами за одним столом посидеть?! А? — Гремер, говорил шутя, но так, чтобы его слышали сидящие в зале.
Первое обстоятельство от Сергея ускользнуло, но второе разбудило в душе привычную боязнь осуждения за неверное поведение. В их кругу, за своим и чужим поведением было принято следить строго.
Сергей поднялся, встал на непослушные ноги. Гремер допихал его до круглого, уставленного яствами и пойлом стола. Человек семь сидело за ним, таясь в тени абажура. Поблёскивали холодным интересом глаза. Сестры, сидели на коленях мужчин. Нагота выбивалась из-под ткани коротких халатиков, но они совершенно не стеснялись этого.
Ну, что, Д» Артаньян, присаживайся. Наслышанны, брат лихой, о твоих подвигах. Наслышаны, — указал на стул мужчина в тельняшке, тот, что открывал ворота. Его рот смеялся.
Гы! — заржали за столом, — «Д» Артаньян»!
Сергей плюхнулся на указанное место, и уж потом осознал, что ему только что подвесили новое имя-побрякуху: Д» Артаньян.
Ответом ему было рычание двигателя и лихое пение остальных пассажиров «Жигулей»:
«Мой номер двести сорок пять, на телогреечке печать. А раньше жил я на Таганке»…
Э-это! Где мы, — принялся он тормашить соседа по заднему сидению.
«… на Таганке, учил босоту воровать», — обернулся тот и обрадовался. — Оба, пацаны, Серя проснулся!
В соседе Сергей признал Балку.
О, Балка! — он потянулся ладонью к лицу приятеля.
Ты, эта! Корявки-то убери. — отстранился Балка. — Во, нажрался! Прикинь, Гремер.
Гремер отвлёкся от управления автомобилем:
Серя, ну ты себя совсем не бережёшь! Куда ты, её родимую, столько кушаешь?
А, иди, ты… — отмахнулся Сергей. — а куда мы едем?
К сестрёнкам, Серя, к сестрёнкам. Протри шлифты! — пояснил Балка и вновь подхватил. — «Трава в кармане, письмо для Тани»…
Вскоре машина остановилась. Свет фар упёрся в давно не крашенные доски ворот. Гремер не стал сигналить, он погасил фары и вышел из машины. Стукнула калитка. Сергей попробовал осмотреться, но мгла за стеклом скрывала подробности.
А где мы? — снова спросил он Балку. — А это кто?
На переднем сидении сидел ещё один пассажир.
Хиля, Серя совсем припух! Своих не узнаёт! Х-ха! — воскликнул Балка.
Пацан обернулся, поднял, надвинутую на глаза кепку, поглядел укоризненно.
Ну, ты, чё, Серь? Родной «экипаж» и не признаёшь? Это, давай, трезвей.
А, Хиля… … чё-то хреново мне, пойду на воздух.
Под Балкины хихиканья он вывалился из машины. Его мутило.
Прохладный ветер шелестел остатками листвы. «Восьмого марта», — догадался Сергей, когда оглядывался, отплёвываясь остатками рвоты, — «Улица Восьмого Марта. Позавчера же на этой «яме» дурью втаривались!» Действительно, силуэты крыш на фоне подкрашенного городскими огнями грязного неба да жёлтая россыпь окошек многоэтажек вдали — знакомая картинка. Дом, куда они приехали, принадлежал двум девушкам-сёстрам, уж года два, как потерявшим родителей.
Стукнул засов, запиравший ворота. Из калитки вышел Гремер и сел за руль. Двигатель пустился, зажглись фары. Ворота распахнулись. В проёме возник пожилой, худощавый мужчина в тельняшке.
«О! Как мне хреново!» — подумал Сергей и двинулся во двор, следом за «Жигулями», — «Блин, а чья это «тачка»? У Гремера нет машины. У Хили тоже. Может Балка у папика ключи стырил? Ни хрена не помню!»
Изба с закрытыми ставнями встретила новых гостей тусклым светом лампочки-сороковаттки в сенях.
Резко контрастировала с ним, атмосфера зажигательного веселья в комнатах. Оттуда слышался говор, пьяный женский смех и звуки магнитофона. Непонимающим, мутным взглядом оглядывая присутствующих Сергей пожимал протянутые руки, а сам присматривал укромное местечко. Он сейчас бы многое отдал за то, чтобы оказаться дома, в своей постели. Грядущее веселье его не прельщало.
Вскоре он поздоровался со всеми, кого знал, а Гремер представил его остальным обитателям приземистой избы. Фу! «Протокол» соблюдён, теперь можно выбирать себе лежбище. Но…
Э, Серя! Давай, за стол. Выпьем с людьми, за жизнь потолкуем! — нашёл его Гремер.
Гремер, я пас! Я под стол стеку, если ещё выпью. — выдавил Сергей.
Прежнее подобострастное желание влиться в компанию «людей», о которых всё время толковал Гремер, у него пропало. Хотелось лишь спать. Мелькание лиц с глазами, схваченными расчётливым прищуром, полуголых девиц и хрип магнитофона не возбуждали в нём никакого интереса, а напротив, начинали убаюкивать. Выпитое давало о себе знать — рвались последние связи сознания с действительностью. Голова клонилась назад. Он засыпал, мостясь на больших, заваленных пёстрым тряпьём, картонных коробках в углу.
А? — вздрогнул Сергей и очнулся.
Тупо огяделся. Гремер продолжал грубо трясти его за плечо.
Давай вставай, живо! Или тебе западло с нами за одним столом посидеть?! А? — Гремер, говорил шутя, но так, чтобы его слышали сидящие в зале.
Первое обстоятельство от Сергея ускользнуло, но второе разбудило в душе привычную боязнь осуждения за неверное поведение. В их кругу, за своим и чужим поведением было принято следить строго.
Сергей поднялся, встал на непослушные ноги. Гремер допихал его до круглого, уставленного яствами и пойлом стола. Человек семь сидело за ним, таясь в тени абажура. Поблёскивали холодным интересом глаза. Сестры, сидели на коленях мужчин. Нагота выбивалась из-под ткани коротких халатиков, но они совершенно не стеснялись этого.
Ну, что, Д» Артаньян, присаживайся. Наслышанны, брат лихой, о твоих подвигах. Наслышаны, — указал на стул мужчина в тельняшке, тот, что открывал ворота. Его рот смеялся.
Гы! — заржали за столом, — «Д» Артаньян»!
Сергей плюхнулся на указанное место, и уж потом осознал, что ему только что подвесили новое имя-побрякуху: Д» Артаньян.
Страница
1 из 10
1 из 10
