Milagro (ведьма Магдалина-7)

— Откройте крышку и выходите за круг, — спокойно ответила я.

Нотариус между тем освоился. Без моих подсказок сидел на корточках перед гробом и, подсвечивая зажатым в зубах точечным фонариком, выдергивал гвозди. А на вид такой плюгавенький, даже и не подумаешь, что в нем таятся такие волны мужества.

— Сейчас откроем крышку — а он как прыгнет, — пробормотала Светлана, зябко кутаясь в черный палантин.

— Прыгнет? — вскинула я бровь. — Для этого мне надо полночи тут заклинания творить, а потом месяц в монастыре на молитвах восстанавливаться. Нет уж, как договаривались — дедушка поздоровается, поставит автограф, и на этом расстанемся.

— Он точно сможет говорить? — жадно спросила она.

— Интересный вопрос, — я внимательно оглядывала гроб. — При жизни он не был немым?

— Нет, — помотала головой клиентка.

Невдалеке сухо треснула ветка, и она вздрогнула всем телом. В зрачках ее плеснулся смертельный ужас, словно упырь уже схватил ее за горло.

— Значит, заговорит. А теперь — идите отсюда за круги.

— Не забудьте вот это, — нотариус протянул мне планшетку с вложенным листом.

— Конечно, — кивнула я и взяла из его пухлых ручек то, ради чего мы тут и собрались. Положив завещание на крышку гроба, я принялась зажигать сорок свечей, воткнутых вдоль первого круга. Спички то и дело гасли на ветру, но ничего не поделаешь — приходилось терпеливо доставать из коробка новые. Зажигалка была бы тут уместнее, да только не признает магия бензинового огня.

Лепестки желтого пламени трепетали на ветру, и я яростно молилась — ну не гасните, не гасните! Если погаснут — то все. Духи против колдовства. И тогда придется обратно закапывать дедушку.

Остальные ведьмы будут надо мной смеяться после такого фиаско. Очень сильно смеяться. Скажут — замахнулась Марья на мертвую магию, да не по зубам орешек-то оказался!

Но нет… Все сорок свечей ярко горели, освещая мертвое лицо в гробу. Дедок оказался похожим на Ленина — та же бородка клинышком, высокие залысины. Заботливые родственники чинно сложили его морщинистые руки крестом поверх синего старого сюртука. И моя задача была разомкнуть этот смертный крест…

Посмотрев на свечи, я запомнила цвет огня и плавно закрыла веки.

Исчезла ночь и кладбище.

Осталась только я и мертвое тело посреди пустоты. Сквозь веки и ночную темноту я внимательно осмотрела его и уверенно прошептала ему: «Ты встанешь». Губы покойника в ответ даже не дрогнули. Он молча лежал в гробу куском несвежего мяса, старый и безнадежно мертвый.

«Встанешь», — усмехнулась я и раскинула руки крыльями на обе стороны. Воздух замер на миг вязкой жижей, я склонилась к нему, легко касаясь его губами, зашептала древний заговор…

— Вызываю и выкликаю я душу из могилы ночной, от доски гробовой, от цветов, что в гробу, от венка, что на лбу, от монет откупных, от червей земляных…

Где-то глубоко внутри меня безнадежно застонал внутренний голос, заверещал от ужаса подстреленным зайчонком, но я лишь уверенно усмехнулась.

Я ведьма.

Я все могу.

Пальцы на раскинутых руках хищно загнулись внутрь, я словно вцепилась когтями в воздух, словно пытаясь его обнять…

— К мертвому телу жизнь зову, вызываю, из гроба встать приглашаю, — уверенно и громко отчитывала я заговор, а сама внимательно наблюдала за мертвым сквозь прикрытые веки.

Он не подавал никаких признаков жизни.

Я продолжала читать, не отрывая от него взгляда.

Реальность менялась. Притихли вороны и даже ветер более не смел шелестеть еловыми ветками. Сверчки и жучки притаились. Все понимали — не надо лезть под руку ведьме за работой.

В мертвой тишине кладбища я поднимала покойника…

Когда я поставила печать на заклятье, порыв ветра пронесся по кладбищу, словно чей-то вздох. Свечи еще сильнее взметнули свои огоньки.

Покойник лежал недвижим.

— Вставай, дедушка, — ласково позвала я его.

— Зачем? — сварливо отозвался он.

— Внучка повидаться хочет.

— И в могиле от нее покоя нет, — помедлив, отозвался он. Безысходная усталость лилась в его голосе через край.

— Дед, ты че, охрене…, — попыталась возмутиться внучка, но нотариус ловко зажал ей рот рукой.

Умница, соображает. Жить долго будет.

— Я, призвавшая тебя из мира мертвых в мир живых, прошу — встань, — строго произнесла я, глядя в прикрытые веками зрачки покойника.

Дед сделал вид, что бесповоротно мертв.

Ну что же… Присев около соляной дорожки, я подцепила когтем крупинку и кинула ее в гроб.

Оо, как он взвыл! Голос и тело плохо ему повиновались, но соль причиняла нестерпимые мучения. Было жутко наблюдать его замедленные движения и захлебывающийся от невыносимой боли вой… Наконец он выбрался из гроба, перевернув его, и смог стряхнуть крупинку.