По-другому Олег представлял себе начало студенческой жизни. За большую часть прежних фантазий ему бывало неловко даже перед самим собой — очень они глупые. Заканчивая школу в родном с детства городе, он, конечно же, не ожидал в столице республики столкнуться с теми же домами, улицами, людьми…
Добавить в моё избранное
32 мин, 21 сек 17047
И все-таки, как минимум, он ожидал чего-то максимально похожего, знакомого. Меж тем остались далеко позади прежняя житуха при отсутствии интереса к бытовым проблемам, умело разрешаемым родителями, общение с множеством друзей и небольшие расстояния, где все или под рукой, или, по крайней мере, в получасе ходьбы.
Институт откровенно пугал. Олег и раньше слышал про курсовые и контрольные, однако его не заботило, чем и как сильно они отличаются от школьных рефератов. Он быстро узнал, что урок в alma mater это пара, бесконечная, словно замкнутая сама в себе, которая может неожиданно оказаться не лекцией, а семинаром, не семинаром, а коллоквиумом или промежуточным зачетом.
И чудилось Олегу Кузнецову, что постигать мир методом резкого погружения — это что-то из идей Леопольда Захер-Мазоха.
— Все, чему вас учили в школе, выбросьте из головы, — требовал один из преподов. — Вы прикасаетесь к серьезной науке, к настоящему творчеству и полету мысли. Помните, в учебнике физики за какой-то там класс для пояснения инерции нарисован веселый мальчишка, обегающий столб, держась за него?
— Да-да, помню, — звонко ответил с первой парты Вася Акимов, победитель школьных олимпиад, разбирающийся во всем и обо всем имеющий мнение. — Вот там, кстати говоря, ука…
Холодный взгляд препода остановил Васю.
— Мой вопрос был риторическим. Если испытываете острое желание поговорить, дождитесь семинара. Так вот, физика это вам не комикс, не роман Жюля Верна с иллюстрациями, — препод потряс своим учебником. — В этой книге цифр больше, чем русских букв. В этой книге напрочь отсутствуют слова «мама», «мамочка» и фразы, типа, «бабуля, забери меня от этого злого дядьки обратно в деревню». С великой сурьезностью относитесь к моему предмету. А когда станете готовиться к экзамену, и все без исключения будете возносить свои кривенькие ручки к небесам с просьбой вразумить и даровать силу, вам поможет только это, — в центре доски преподаватель записал формулу второго закона Ньютона для инерционной системы, знакомую, но сильно отличающуюся от заучиваемой в школах. Написанное он прокомментировал следующим образом: — Время, скорость и импульс вот из чего складывается та единственная сила, которая вам поможет. А насчет импульса не переживайте. Я как никто умею правильно мотивировать вашего брата.
Импульс был Олегу придан, скорость он набрал, а вот времени катастрофически ни на что не хватало. Да и город, крупный, шумный и чужой, то озадачивал, то откровенно напрягал. Неслись сломя голову люди, не обращая внимания на мчащихся в плотной толпе рядом с ними. И никому, в лучшем случае, не было дела до чужих неприятностей.
Как-то Олег купил литературу из списка рекомендованной преподавателями, добавил в пакет батон, бутылку «Крем-соды», и пакет не выдержал, порвался. Бутылка разбилась, разлетелась на пыльном асфальте в шипении газа, а книги плюхнулись в образовавшуюся лужу.
— Ну что, удачно затарился? — хохотнул мужчина в костюме и при кейсе из натуральной кожи, остановившись рядом и издевательски наблюдая, как возится в грязи парень. — А у тебя в селе с книжками совсем напряженка, да?
Олег старался не задумываться над подобным, прекрасно понимая, что в таких случаях лучше не связываться. Мало-помалу он втягивался, научился подстраиваться под обстановку. Когда по окончанию первого семестра приехал к родителям, то ни словом не обмолвился о тяготах и неудачах. Он улыбался и внезапно определил для себя, что именно так и следует всегда делать: не зацикливаться на тяготах и неудачах, а с улыбкой продвигаться дальше, как в переполненном троллейбусе протискиваешься к дверям. Со второго семестра Олег стал руководствоваться этим нехитрым открытием, и жизнь переменилась, став чуточку проще.
В первый год обучения в институте единственным, с чем Олег Кузнецов не знал проблем, была съемная квартира, найденная матерью через дальних родственников и каких-то их знакомых. Не прогадали, главным образом из-за квартирной хозяйки.
Татьяна Тимофеевна была высокой женщиной, все еще красивой в свои достойные почтения годы, подвижной и обладающей статью и манерами дворянки с длинной родословной. В действительности она родилась в семье лесника, с шестнадцати лет трудилась в речном порту, от которого и вышла на пенсию. Она многое повидала на своем долгом веку, умудрившись ни на что и ни на кого не обозлиться, была невероятно эрудирована и подчас заражала Олега своим совсем уж юношеским задором.
Так получилось, что Олег первым обнаружил хозяйку мертвой. Она всегда выглядела здоровой и не жаловалась на прострелы в спине или что-то в этом роде. А тут… Он вернулся после летних каникул, отпер дверь, но открыть ее не смог. Женщина лежала в темноватой луже, в которой копошились черви. Тело ее неимоверно раздуло, живот и вовсе прорвало.
— А я еще думал: запашок какой-то неприятный, — почесывал в затылке и рассуждал сосед с нижнего этажа, провожая машину сотрудников полиции.
Институт откровенно пугал. Олег и раньше слышал про курсовые и контрольные, однако его не заботило, чем и как сильно они отличаются от школьных рефератов. Он быстро узнал, что урок в alma mater это пара, бесконечная, словно замкнутая сама в себе, которая может неожиданно оказаться не лекцией, а семинаром, не семинаром, а коллоквиумом или промежуточным зачетом.
И чудилось Олегу Кузнецову, что постигать мир методом резкого погружения — это что-то из идей Леопольда Захер-Мазоха.
— Все, чему вас учили в школе, выбросьте из головы, — требовал один из преподов. — Вы прикасаетесь к серьезной науке, к настоящему творчеству и полету мысли. Помните, в учебнике физики за какой-то там класс для пояснения инерции нарисован веселый мальчишка, обегающий столб, держась за него?
— Да-да, помню, — звонко ответил с первой парты Вася Акимов, победитель школьных олимпиад, разбирающийся во всем и обо всем имеющий мнение. — Вот там, кстати говоря, ука…
Холодный взгляд препода остановил Васю.
— Мой вопрос был риторическим. Если испытываете острое желание поговорить, дождитесь семинара. Так вот, физика это вам не комикс, не роман Жюля Верна с иллюстрациями, — препод потряс своим учебником. — В этой книге цифр больше, чем русских букв. В этой книге напрочь отсутствуют слова «мама», «мамочка» и фразы, типа, «бабуля, забери меня от этого злого дядьки обратно в деревню». С великой сурьезностью относитесь к моему предмету. А когда станете готовиться к экзамену, и все без исключения будете возносить свои кривенькие ручки к небесам с просьбой вразумить и даровать силу, вам поможет только это, — в центре доски преподаватель записал формулу второго закона Ньютона для инерционной системы, знакомую, но сильно отличающуюся от заучиваемой в школах. Написанное он прокомментировал следующим образом: — Время, скорость и импульс вот из чего складывается та единственная сила, которая вам поможет. А насчет импульса не переживайте. Я как никто умею правильно мотивировать вашего брата.
Импульс был Олегу придан, скорость он набрал, а вот времени катастрофически ни на что не хватало. Да и город, крупный, шумный и чужой, то озадачивал, то откровенно напрягал. Неслись сломя голову люди, не обращая внимания на мчащихся в плотной толпе рядом с ними. И никому, в лучшем случае, не было дела до чужих неприятностей.
Как-то Олег купил литературу из списка рекомендованной преподавателями, добавил в пакет батон, бутылку «Крем-соды», и пакет не выдержал, порвался. Бутылка разбилась, разлетелась на пыльном асфальте в шипении газа, а книги плюхнулись в образовавшуюся лужу.
— Ну что, удачно затарился? — хохотнул мужчина в костюме и при кейсе из натуральной кожи, остановившись рядом и издевательски наблюдая, как возится в грязи парень. — А у тебя в селе с книжками совсем напряженка, да?
Олег старался не задумываться над подобным, прекрасно понимая, что в таких случаях лучше не связываться. Мало-помалу он втягивался, научился подстраиваться под обстановку. Когда по окончанию первого семестра приехал к родителям, то ни словом не обмолвился о тяготах и неудачах. Он улыбался и внезапно определил для себя, что именно так и следует всегда делать: не зацикливаться на тяготах и неудачах, а с улыбкой продвигаться дальше, как в переполненном троллейбусе протискиваешься к дверям. Со второго семестра Олег стал руководствоваться этим нехитрым открытием, и жизнь переменилась, став чуточку проще.
В первый год обучения в институте единственным, с чем Олег Кузнецов не знал проблем, была съемная квартира, найденная матерью через дальних родственников и каких-то их знакомых. Не прогадали, главным образом из-за квартирной хозяйки.
Татьяна Тимофеевна была высокой женщиной, все еще красивой в свои достойные почтения годы, подвижной и обладающей статью и манерами дворянки с длинной родословной. В действительности она родилась в семье лесника, с шестнадцати лет трудилась в речном порту, от которого и вышла на пенсию. Она многое повидала на своем долгом веку, умудрившись ни на что и ни на кого не обозлиться, была невероятно эрудирована и подчас заражала Олега своим совсем уж юношеским задором.
Так получилось, что Олег первым обнаружил хозяйку мертвой. Она всегда выглядела здоровой и не жаловалась на прострелы в спине или что-то в этом роде. А тут… Он вернулся после летних каникул, отпер дверь, но открыть ее не смог. Женщина лежала в темноватой луже, в которой копошились черви. Тело ее неимоверно раздуло, живот и вовсе прорвало.
— А я еще думал: запашок какой-то неприятный, — почесывал в затылке и рассуждал сосед с нижнего этажа, провожая машину сотрудников полиции.
Страница
1 из 9
1 из 9
