Бедуин нажал посильнее на замызганную фанеру, прикрывающую окно в подвал старого шестиэтажного дома в та-кой же старой части города. Раздался треск, громоподобно раз-несшийся в ночной тишине. Звук раздираемого клееного дере-ва, понеся вприпрыжку вдоль домов и в сторону крыши, быстро затихая в морозном воздухе и оставляя после себя пронзи-тельную ночную тишину…
Добавить в моё избранное
27 мин, 59 сек 6350
Бедуин испуганно оглянулся вокруг, а потом поднял глаза к ближайшему светящемуся окну, за которым, как ему показалось, двигались тени невидимых отсюда людей — жителей облюбованного им дома. Он все же не ожидал, что эта сволочная, такая дерьмовая на вид фанерка, издаст дикий вопль, сигнализируя, что ей безжалостно ломают хребет. Могла бы просто развалиться, сразу и бесшумно освобождая проход.
Сердцебиение, вызванное неожиданно громким звуком, почти унялось. Он уже убедился, что в этот поздний час в данном месте не оказалось ни одного запоздалого прохожего, а тем, кто еще шевелился за окнами квартир, происходящее на их улице было глубоко безразлично. Он даже знал (приходилось видеть), что начни сейчас истошно кричать (хотя бы просто так, для хохмы), что грабят или убивают, и никто не выглянет наружу, не выскочит на улицу этого негостеприимного города. Наоборот, многие окна тут же прикроются занавесками. Самое большее, что произойдет после этого — всего лишь пара неспешных звонков в ближайшее отделение милиции… Вот на что хватит их сердобольности.
Бедуин приготовился нажать еще разок, но уже по настоящему, чтобы сразу покончить с проблемой. И чтобы никто не успел даже бровью повести, пока он будет это делать. Бедуин не знал, что существует выражение, что в мире есть только две совершенно бесплатные вещи — головная боль и пинок под зад. Хорррроший пинок под зад. Эта фраза была неизвестна, но если бы кто ее произнес, то, несомненно, можно с готовностью подтвердить ее достоверность. Прежде всего, насчет второго. Так оно и было. Это хорошо известно всем бомжам. Можно привести не один пример. И вот этого, по правде говоря, нужно опасаться, ломая фанерку. Но все могло кончиться и какнибудь похуже. Это тоже не секрет.
Еще один мощный толчокнажатие и сухой треск прозвучал выстрелом, части поломанной фанеры посыпались внутрь, появился темный прямоугольник. Из него потянуло теплом. Хороший признак. Он ввинтил тело внутрь, ногами вперед, и медленно сполз вниз на бетонный пол через трубы, проходящие прямо под окном. В подвале было темно, тепло и сухо…
И стояла напряженная тишина.
За многие годы скитаний Бедуин привык и к темноте, и к тишине, и к крысам. И ничего из этого набора не боялся. С крысами вообще, можно очень даже легко разобраться. Несколько раз ему приходилось пробовать варенное крысиное мясо. Восторга он не испытал (это не курица и не гусь, пойманный летом в чьемнибудь хозяйстве), но и особой брезгливости тоже. Куски фанеры, что побольше, снова заняли свое место, грозя каждую секунду обрушиться на пол. Свет, проникавший в небольшом количестве снаружи, уменьшился до минимума. Наступила темнота.
Это не волновало. Через некоторое время он начнет ориентироваться среди лабиринта, не видя ближайших стен — скажется огромная практика бомжа.
Вечный бомж.
Он так давно начал скитаться по стране и так давно потерял прежнюю жизнь, что уже и не помнил ни того, что было до этого, ни своего настоящего имени, ни своей профессии. То, что было (и когда?) до начала скитаний было не с ним, и не в этой жизни. Сейчас реальностью оказывались только всевозможные подвалы, чердаки (это преимущественно в зимнее время), и различные парки (это летом). Иногда к концу весны, к началу лета он добирался до Черного или Азовского морей и там во всю отрывался. Порой в компании таких же бездомных скитальцев по бестолковой жизни.
Бедуин продвигался на ощупь вдоль стен и дверей. По пути соблазнительно позвякивали дверные замки. Но это потерпит. Если найти выход, то возле него на стене должны быть выключатели. В этот ночной час можно не бояться, что какойнибудь придурочный жилец дома, запоздало спешащий в теплую квартиру, обратит внимание на тонкие полоски света, выбивающиеся через различные щели наружу.
Рука наткнулась на пластмассовый выступ и щелкнула им. За спиной тускло вспыхнуло несколько запыленных ламп. Стало уютнее. Подвал действительно оказался ухоженным, что бывает не часто. На земле еще остались следы прутиков веника, а он сам валялся в ближайшем углу.
Это хорошо — чисто и уютно!
Это плохо — возможно подвал часто посещают люди!
Но, конечно, не по ночам, Ночью можно не бояться, Ночь будет его.
Бедуин шел по коридорам, методично осматривая свое новое жилище. В одном месте он остановился. Если хорошо прислушаться, можно различить неразборчивые голоса, играла музыка, возможно, стучала передвигаемая мебель. Все доносилось сверху и представляло только фон, больше он ничего не слышал. Пару раз, правда, выскочило несколько, почти угаданных им, музыкальных звуков и снова все превратилось в звуковую мешанину.
Испытывая удовлетворение от тепла, одиночества и безопасности, Бедуин обошел весь подвал. Здесь были небольшие комнаты, закрытые дверьми. На каждой зеленой краской вывели цифры — 144, 145, 146… — это справа, а по левую сторону шли номера до сотни и на каждом стоял номер дома — 22.
Сердцебиение, вызванное неожиданно громким звуком, почти унялось. Он уже убедился, что в этот поздний час в данном месте не оказалось ни одного запоздалого прохожего, а тем, кто еще шевелился за окнами квартир, происходящее на их улице было глубоко безразлично. Он даже знал (приходилось видеть), что начни сейчас истошно кричать (хотя бы просто так, для хохмы), что грабят или убивают, и никто не выглянет наружу, не выскочит на улицу этого негостеприимного города. Наоборот, многие окна тут же прикроются занавесками. Самое большее, что произойдет после этого — всего лишь пара неспешных звонков в ближайшее отделение милиции… Вот на что хватит их сердобольности.
Бедуин приготовился нажать еще разок, но уже по настоящему, чтобы сразу покончить с проблемой. И чтобы никто не успел даже бровью повести, пока он будет это делать. Бедуин не знал, что существует выражение, что в мире есть только две совершенно бесплатные вещи — головная боль и пинок под зад. Хорррроший пинок под зад. Эта фраза была неизвестна, но если бы кто ее произнес, то, несомненно, можно с готовностью подтвердить ее достоверность. Прежде всего, насчет второго. Так оно и было. Это хорошо известно всем бомжам. Можно привести не один пример. И вот этого, по правде говоря, нужно опасаться, ломая фанерку. Но все могло кончиться и какнибудь похуже. Это тоже не секрет.
Еще один мощный толчокнажатие и сухой треск прозвучал выстрелом, части поломанной фанеры посыпались внутрь, появился темный прямоугольник. Из него потянуло теплом. Хороший признак. Он ввинтил тело внутрь, ногами вперед, и медленно сполз вниз на бетонный пол через трубы, проходящие прямо под окном. В подвале было темно, тепло и сухо…
И стояла напряженная тишина.
За многие годы скитаний Бедуин привык и к темноте, и к тишине, и к крысам. И ничего из этого набора не боялся. С крысами вообще, можно очень даже легко разобраться. Несколько раз ему приходилось пробовать варенное крысиное мясо. Восторга он не испытал (это не курица и не гусь, пойманный летом в чьемнибудь хозяйстве), но и особой брезгливости тоже. Куски фанеры, что побольше, снова заняли свое место, грозя каждую секунду обрушиться на пол. Свет, проникавший в небольшом количестве снаружи, уменьшился до минимума. Наступила темнота.
Это не волновало. Через некоторое время он начнет ориентироваться среди лабиринта, не видя ближайших стен — скажется огромная практика бомжа.
Вечный бомж.
Он так давно начал скитаться по стране и так давно потерял прежнюю жизнь, что уже и не помнил ни того, что было до этого, ни своего настоящего имени, ни своей профессии. То, что было (и когда?) до начала скитаний было не с ним, и не в этой жизни. Сейчас реальностью оказывались только всевозможные подвалы, чердаки (это преимущественно в зимнее время), и различные парки (это летом). Иногда к концу весны, к началу лета он добирался до Черного или Азовского морей и там во всю отрывался. Порой в компании таких же бездомных скитальцев по бестолковой жизни.
Бедуин продвигался на ощупь вдоль стен и дверей. По пути соблазнительно позвякивали дверные замки. Но это потерпит. Если найти выход, то возле него на стене должны быть выключатели. В этот ночной час можно не бояться, что какойнибудь придурочный жилец дома, запоздало спешащий в теплую квартиру, обратит внимание на тонкие полоски света, выбивающиеся через различные щели наружу.
Рука наткнулась на пластмассовый выступ и щелкнула им. За спиной тускло вспыхнуло несколько запыленных ламп. Стало уютнее. Подвал действительно оказался ухоженным, что бывает не часто. На земле еще остались следы прутиков веника, а он сам валялся в ближайшем углу.
Это хорошо — чисто и уютно!
Это плохо — возможно подвал часто посещают люди!
Но, конечно, не по ночам, Ночью можно не бояться, Ночь будет его.
Бедуин шел по коридорам, методично осматривая свое новое жилище. В одном месте он остановился. Если хорошо прислушаться, можно различить неразборчивые голоса, играла музыка, возможно, стучала передвигаемая мебель. Все доносилось сверху и представляло только фон, больше он ничего не слышал. Пару раз, правда, выскочило несколько, почти угаданных им, музыкальных звуков и снова все превратилось в звуковую мешанину.
Испытывая удовлетворение от тепла, одиночества и безопасности, Бедуин обошел весь подвал. Здесь были небольшие комнаты, закрытые дверьми. На каждой зеленой краской вывели цифры — 144, 145, 146… — это справа, а по левую сторону шли номера до сотни и на каждом стоял номер дома — 22.
Страница
1 из 9
1 из 9
