Онейроид

Серая пелена, висевшая над городом, густела. С каждым шагом наступающей тьмы забиралась в душу поэтичность ночи, и в сознании начинал растекаться коктейль из набегающих мечтаний и всплывающих воспоминаний. Архивариус взглянул на меня, — в мои глаза, взгляд которых увяз в мглистой дали. Потом, решив, что сейчас самое время, взял в руки свой фолиант…

Сегодня на работе был сумасшедший день: неимоверное количество рекламаций. Конвейер был забит машинами с дефектом в лакокрасочном покрытии. Возможность разогнуть спину представлялась лишь в две получасовых паузы. Сегодняшний день в моём воображении сравнивался с рабским днём на галерах. Когда я ехал на своей машине домой, то с трудом ощущал педали, а ночной город казался чуть смазанным. Ввалившись в квартиру не чувствуя ног, я, не раздеваясь, опустился на диван, и, обессиленной рукой налил себе бренди из стоящего на столике графина.

Выпив залпом порцию, я ощутил, как половину моих внутренностей охватил лёгкий пожар. Он начал медленно растекаться, заползать во все возможные уголки, а так же подбираться к сознанию. Подойдя к нему совсем близко, поток некой энергии на мгновение замер и вдруг резко бросился вперёд. Я почувствовал лёгкое помутнение в глазах, а затем расслабление в теле. Изнурённые усталостью веки опустились…

Некоторое время спустя я очнулся. Я не знал, сколько прошло времени. Я не посмотрел на часы, — меня отвлекло иное состояние организма, нежели усталость. Усталость как бы ушла, но в моём сознании что-то перевернулось, наводнив меня странными чувствами. Я попытался собраться, сконцентрироваться на незнакомом ощущении.

Я почувствовал в душе пустоту, и летающий в ней страх. Он ударялся о её стенки, и, задевая некие точки, провоцировал тошноту. От дурноты стало не по себе и бросило в жар. С быстротой молнии начали сновать туда-сюда мысли. Они стали подбивать на то, чтобы пойти прогуляться, сейчас, поздней ночью… держа в кармане нож.

Я обвёл глазами комнату. Впечатление — будто я вижу в инфракрасном излучении. Голова откинулась на спинку дивана и глаза зафиксировали прогнувшийся потолок. Я вскочил, ужаленный мыслью, что потолок вот-вот провалиться и выбежал на балкон. Мой взгляд, улетевший в даль, зацепился за диковинное зрелище: стоящие вдалеке высотные здания и видневшиеся за ними башни цементного завода были искривлены словно змеи. Я повернулся назад и осмотрел комнату. Потолок был по-прежнему прогнутым, но казался твёрдым, надёжным. Вся мебель, как и многоэтажные дома, была искривлена, словно она была из пластмассы и подверглась термическому воздействию. Я потёр глаза, — всё осталось без изменений. Видимо, так и должно быть… Я успокоился.

Подойдя к выключателю, я щёлкнул им. Свет не зажёгся. Но странное зеленоватое озарение комнаты позволяло мне передвигаться и ориентироваться без помех. Взяв нож с выскакивающим лезвием, и положив его в карман плаща, я вышел из квартиры.

На лестничной площадке я не стал включать свет. Я не боялся темноты, — она мне нравилась. Кнопка вызова лифта не засветилась, и я не услышал звук его движения. Догадавшись, что лифт не работает, так как нет электричества я начал спускаться по лестнице.

Спуск с двенадцатого этажа не разозлил меня; я воспринял не работающий лифт как обычное явление.

Спустившись, на несколько этажей, я вдруг заметил какую-то тёмную массу, притаившуюся на ступеньках. Право, это было нечто неожиданное, то, чего я никак не мог ожидать в нашем доме. Я напряг зрение, всматриваясь в темное нагромождение на ступеньках. Темная масса не двигалась и не издавала ни единого звука. Я приблизился. Склонившись над ней, — понял, что это лежит старуха и что она мертва. Лифт не работает, она стала подниматься, — у неё, по-видимому, отказало сердце. Понятное дело, — ничего удивительного. Завтра уберут. Я стал спускаться дальше.

Выйдя на крыльцо подъезда, я был чуть удивлён, увидев двор моего дома и прилегающее пространство охваченным тем же странным зеленоватым свечением. На всякий случай я потрогал лицо, проверяя, не одел ли я прибор ночного виденья. Боже, какая чушь! Какой прибор ночного виденья? Откуда?

Я вышел на улицу. Ничего не изменилось в освещённости. Над крышами домов, пробиваясь сквозь кроны деревьев, над улицами и над всем городом висело непонятно откуда исходящее зеленоватое свечение. Всё было освещено как при полной луне, лишь цвет был не тот.

Я вспомнил мёртвую старуху на лестнице и то, как я этому не удивился. Это означало, что не следовало удивляться и всему далее увиденному. И я с полным спокойствием воспринял увиденное в следующий момент. Все стоящие вдоль тротуара машины были изуродованы. Колёса были спущены, крыши продавлены, будто по ним прошёл некий монстр: машины представляли лишь предметы для автомобильного кладбища. Я подумал о своём лимузине и направился в угол автомобильной стоянки.

Не знаю почему, но мой автомобиль был не так сильно повреждён, как все другие.