Леди исчезает

Ему отворила дверь худенькая женщина в черном трико.

— Вы из газеты, чтобы написать про наш цирк? Входите, пожалуйста!

— Да, — автоматически ответил Том и тотчас пожалел о глупой лжи — но было поздно.

Миссис Ньютон провела его в яркую и веселую гостиную, где огромный ярко-желтый попугай приветствовал их криком «Здравия желаем!» — и разбудил дремлющего у камина пушистого рыжего мейнкуна.

Миссис Ньютон оказалась чудесной собеседницей: не прошло и двадцати минут, а Том уже знал все о ней и ее семье, включая покойного брата.

Брат и сестра, Оливия и Филипп, были дочерью акробатки Вирджинии Уайт, представительницы старой цирковой семьи. Цирковым был и первый муж Вирджинии — отец собеседницы Тома. А вот вторым браком она вышла замуж за человека со стороны. Джозеф Рипли, отец Филиппа, был сыном лондонского нотариуса, решившим поиграть в богему. Игра закончилась быстро, а с ней и брак. До 15 лет Филипп, как и Оливия, рос в цирке и жил в цирке, а потом на горизонте объявился отец и уговорил Филиппа переехать к нему. Рипли-старший тогда тяжело заболел, и, видимо, хотел перед смертью искупить вину перед сыном, которым до того не интересовался. Он поместил Филиппа в хорошую школу, а потом оплатил обучение в Оксфорде. Однако, по мнению миссис Ньютон, столь резкая смена социального статуса счастья Филиппу не принесла.

— Цирковым он быть перестал, а джентльменом так и не стал. И учеба ему не пошла впрок: все, чему он научился в этом Оксфорде — это играть в карты на деньги с богатыми бездельниками. Когда мы виделись в последний раз, — в глазах миссис Ньютон показались слезы, — он так и сказал: «Лучше б я никогда не видел этих лордов». Если б я знала, что через неделю его не станет!

— А от чего он умер?

— Говорят, сорвался со скалы, но я не верю! Филипп с детства умел виртуозно владеть своим телом, он не мог ни оступиться, ни сорваться. Из него получился бы великий акробат. Вот, смотрите, — миссис Ньютон протянула Тому фотографию, на которой клоун бежал по ряду бутылок.

— Этот номер Филипп придумал в четырнадцать лет! Он назывался «Пьяный и бутылочки». Сперва он пробегал по ним, наступая на крышечки, и валил вперед, а потом, не оглядываясь, пятился и поднимал их снова. Представляете, как это сложно: не просто точно попасть ногой на крышечку, не видя ее, но и поднять бутылку?

Том еще раз посмотрел на фото — и все понял. Шок был столь силен, что его даже бросило в пот.

Никому за эти двадцать лет не пришла в голову разгадка тайны « обрывающегося следа», а ведь это элементарно: сперва дойти до опушки, а потом попятиться. Но для обычного человека нереально так попасть в свои же следы на снегу, чтобы ни на миллиметр не нарушить внешнего их контура! Для обычного — да, но не для циркового с его виртуозной пластикой.

— Скажите, а какого роста был Филипп?

— Невысокий, как я. Мы все невысокие — в маму.

— И нога у него, верно, была небольшая?

— Да, сороковой размер.

Исчезнувшая леди Диана, если верить прессе, была дама рослая — 180 см, и явно носила не 35-й размер туфель. Филиппу ее обувь должна была быть как раз — или лишь чуть маловата.

— Простите мое любопытство, а вы не помните, что рассказывал ваш брат про исчезнувшую герцогиню Девонширскую? Он ведь тогда работал секретарем у ее мужа.

— Да так, ничего особенного, — развела руками миссис Ньютон, — он ее и не знал практически. Может, за год, что он работал у этого лорда, он ее видел раза три, не больше. Он в основном с лордом Уильямом общался, вот про него он рассказывал.

— Что?!

— Что с этим человеком лучше никогда не иметь никакого дела.

Завтрак, как всегда, подавался в Голубой столовой: лорд Уильям находил, что этот зал с его камерной атмосферой и сочными натюрмортами старой фламандской школы на стенах как нельзя лучше подходит именно для утреннего приема пищи.

— Ты великолепно справилась с вчерашним фуршетом, дорогая, — заметил он, поддевая кусочек курятины под трюфельным соусом серебряной вилкой с рукояткой из слоновой кости. — Все «клиенты» были просто очарованы.

— Мне они тоже понравились, — просто ответила Эвелин. — Особенно дамы из благотворительной организации и эта чудная старушка, миссис Степлтон. А кто был этот неприятный старик рядом с ней?

— Он имел несчастье не понравиться тебе, дорогая?

— Он и еще этот бывший боксер с переломанным носом, рассказывавший, как хорошо идут дела в его авторемонтной мастерской. Эти люди показались мне неприятными — но только они.

— Тони, бывший боксер, немного вульгарен, соглашусь, но он очень исполнителен и добросовестен. И автомеханик отличный. А старый Джефферсон — представитель уникальной, вымирающей профессии. Он чучельник, потомственный, и чуть ли не единственный в Лондоне. Представители «зеленых» регулярно бьют окна в его мастерской, хотя это ужасно глупо: Джефферсон никого не убивает, он работает уже с мертвыми зверушками.