Сухроб подавил желание спрятать озябшие руки в рукава и оглянуться. Он знал: если не хочешь, чтобы к тебе докопался мент или кто похуже — не веди себя как перепуганная мышь. Спокойствие и уверенность — это поважнее чистых документов, пачки денег и оружия…
Добавить в моё избранное
27 мин, 41 сек 10788
Особенно, когда нет ни того, ни другого, ни третьего. Не считать же за оружие трёхсотрублёвый китайский ножик! Он купил его год назад, сразу, как только приехал в Россию. На случай, если придётся отмахиваться от разных придурков. Пару раз ножик бывал в деле. Благодаря нему Сухроб обзавёлся телефоном — а вчера загнал трубку по дешёвке, иначе сегодня жрать было бы нечего. Наверное, скоро опять придётся пустить нож в дело. Но не здесь, нет, где-нибудь подальше. В этом городке он уже достаточно нахреновертил.
— Не положено, — буркнул хрен знает который уже по счёту водитель автобуса в ответ на робкую просьбу Сухроба. — Купи билет и едь нормально.
— Уважаемый… — прошелестел Сухроб.
— Ты чё, не понял? Не положено! Ко мне три раза ревизор залазит. Нас знаешь как за зайцев дерут? Да у тебя и денег нет, — добавил он менее официальным голосом. — Давай, давай, топай отсюда.
В своих мечтах Сухроб три раза привязал этого ублюдка к стулу и на его глазах истрахал в задницу его жену и дочь, а потом всем выколол глаза и выпустил кишки. Жаль, сейчас нельзя сделать и десятой доли того, что хочется. Ничего. Он сделает. Не с этим красномордым — так с каким-нибудь другим. С одним из этих уродов, которые смотрят на таких, как Сухроб, как на животных.
Как та белобрысая сучка, которую он всё-таки выследил, затащил в щель между гаражами и оттрахал. Полгода она, вихляя задницей в мини-юбке, шастала по двору, то одна, то с приятелями, то с такими же проститутками. Они сидели на скамейке, пили коктейль и смеялись над Сухробом, который подметал их двор. А он должен был ждать, пока они уберутся со скамейки, чтобы подмести окурки, которые они там набросали. Шлюхи и ублюдки. У него дома молодые люди себя так не ведут. Девушка и подумать не может, чтобы в короткой юбке сидеть на коленях у чужого парня и прилюдно лизаться с ним. Родной отец убьёт такую шлюху, и никто его не осудит. А эти — скоты. Он оттрахал её, выколол ей глаза и распорол брюхо. Это не грех перед Всевышним и Пророком его (мир ему!), ведь она — всего лишь блудливое животное…
Нет, на автовокзале долго отсвечивать не стоит. Всё равно не берёт никто. (А жрать хочется — просто смерть! Пойти купить ещё самсу и чай? Нет, последнюю сотню лучше поберечь. Когда ещё удастся разжиться деньгами… ) Сухроб решил дойти до железнодорожной станции — это на пять километров дальше, но там можно залезть в поезд бесплатно. Главное — не попасться ментам. Ох, только бы не попасться! Может, всё-таки выбросить нож? Если с этим ножом схватят — конец!
— Эй, бача!
Он подпрыгнул от неожиданности. Оказалось, бояться было нечего. Позади него стоял дядька лет пятидесяти. Чисто выбрит, морда гладкая, без морщин, только по длинным волосам с проседью, рассыпанным по плечам, и заметно, что уже не молод. Одет дорого — кожаный плащ, кожаная шляпа, руки в тонких перчатках, блестящие ботинки мнут снег. Такого бы отловить попозже ночью, дать по башке да забрать всё, что нужно. А Сухробу сейчас всё сгодилось бы. Особенно плащ и шляпа. В старой олимпийке и вязаной шапочке он сейчас — лакомый кусок для любого мента. Сразу видно — бедный, а раз бедный, значит, документов нет, забрать можно. Тех, кто богато одет, менты не трогают.
— Работа нужна? — спросил кожаный. Сухроб молчал, но мужик понял, что он сейчас на всё согласится, и продолжал: — Есть работа. Трудная, но хорошая. Плачу хорошо, без обмана. Якши-ма?
— Якши, — улыбнулся Сухроб. Некоторые из этих уродов пытались вставлять в свою речь ломаные татарские, узбекские и азербайджанские словечки, думая, что делают Сухробу приятное, а он делал вид, что ему это нравится. На самом деле, ему на это было насрать. Работа. Что ж, можно и поработать.
— Сколко платиш, уважаемый? — спросил он
— Шесть тысяч — сутки работы. Подвал от хлама разгрузить, вымыть и вычистить. За сутки справишься. Не успеешь — ещё поработаешь, но за те же деньги. Ну что, по рукам?
— Па рукам, хазяин! — ещё шире улыбнулся Сухроб.
… Сухроб думал, что хозяин позовёт дворника, но он открыл железную дверь своим ключом, и они спустились в подвал. Ему сразу показалось странным, что никакого хлама в подвале нет. Окна были забиты наглухо и под потолком еле теплились несколько ртутных ламп, но в подвале было невероятно светло. Как будто светился сам воздух или стены.
«А что я теряюсь-то»… — подумал Сухроб. В подвале кроме них — никого. Так что же…
Он притормозил, пропустив хозяина на шаг вперёд, и тихонько достал нож. Он уже видел, как этот баран валится с перерезанным горлом… но вместо этого рука в перчатке с нечеловеческой силой стиснула его запястье. Другой рукой кожаный коротко и сильно ударил его по уху — точно гвоздь забил. Сухроб потерял сознание.
… Он очнулся в странной комнатке. В ней не было ни окон, ни дверей, но вся она была залита зеленоватым светом. Сухроб пошевелился и обнаружил, что лежит голый, привязанный к большому плоскому камню.
— Не положено, — буркнул хрен знает который уже по счёту водитель автобуса в ответ на робкую просьбу Сухроба. — Купи билет и едь нормально.
— Уважаемый… — прошелестел Сухроб.
— Ты чё, не понял? Не положено! Ко мне три раза ревизор залазит. Нас знаешь как за зайцев дерут? Да у тебя и денег нет, — добавил он менее официальным голосом. — Давай, давай, топай отсюда.
В своих мечтах Сухроб три раза привязал этого ублюдка к стулу и на его глазах истрахал в задницу его жену и дочь, а потом всем выколол глаза и выпустил кишки. Жаль, сейчас нельзя сделать и десятой доли того, что хочется. Ничего. Он сделает. Не с этим красномордым — так с каким-нибудь другим. С одним из этих уродов, которые смотрят на таких, как Сухроб, как на животных.
Как та белобрысая сучка, которую он всё-таки выследил, затащил в щель между гаражами и оттрахал. Полгода она, вихляя задницей в мини-юбке, шастала по двору, то одна, то с приятелями, то с такими же проститутками. Они сидели на скамейке, пили коктейль и смеялись над Сухробом, который подметал их двор. А он должен был ждать, пока они уберутся со скамейки, чтобы подмести окурки, которые они там набросали. Шлюхи и ублюдки. У него дома молодые люди себя так не ведут. Девушка и подумать не может, чтобы в короткой юбке сидеть на коленях у чужого парня и прилюдно лизаться с ним. Родной отец убьёт такую шлюху, и никто его не осудит. А эти — скоты. Он оттрахал её, выколол ей глаза и распорол брюхо. Это не грех перед Всевышним и Пророком его (мир ему!), ведь она — всего лишь блудливое животное…
Нет, на автовокзале долго отсвечивать не стоит. Всё равно не берёт никто. (А жрать хочется — просто смерть! Пойти купить ещё самсу и чай? Нет, последнюю сотню лучше поберечь. Когда ещё удастся разжиться деньгами… ) Сухроб решил дойти до железнодорожной станции — это на пять километров дальше, но там можно залезть в поезд бесплатно. Главное — не попасться ментам. Ох, только бы не попасться! Может, всё-таки выбросить нож? Если с этим ножом схватят — конец!
— Эй, бача!
Он подпрыгнул от неожиданности. Оказалось, бояться было нечего. Позади него стоял дядька лет пятидесяти. Чисто выбрит, морда гладкая, без морщин, только по длинным волосам с проседью, рассыпанным по плечам, и заметно, что уже не молод. Одет дорого — кожаный плащ, кожаная шляпа, руки в тонких перчатках, блестящие ботинки мнут снег. Такого бы отловить попозже ночью, дать по башке да забрать всё, что нужно. А Сухробу сейчас всё сгодилось бы. Особенно плащ и шляпа. В старой олимпийке и вязаной шапочке он сейчас — лакомый кусок для любого мента. Сразу видно — бедный, а раз бедный, значит, документов нет, забрать можно. Тех, кто богато одет, менты не трогают.
— Работа нужна? — спросил кожаный. Сухроб молчал, но мужик понял, что он сейчас на всё согласится, и продолжал: — Есть работа. Трудная, но хорошая. Плачу хорошо, без обмана. Якши-ма?
— Якши, — улыбнулся Сухроб. Некоторые из этих уродов пытались вставлять в свою речь ломаные татарские, узбекские и азербайджанские словечки, думая, что делают Сухробу приятное, а он делал вид, что ему это нравится. На самом деле, ему на это было насрать. Работа. Что ж, можно и поработать.
— Сколко платиш, уважаемый? — спросил он
— Шесть тысяч — сутки работы. Подвал от хлама разгрузить, вымыть и вычистить. За сутки справишься. Не успеешь — ещё поработаешь, но за те же деньги. Ну что, по рукам?
— Па рукам, хазяин! — ещё шире улыбнулся Сухроб.
… Сухроб думал, что хозяин позовёт дворника, но он открыл железную дверь своим ключом, и они спустились в подвал. Ему сразу показалось странным, что никакого хлама в подвале нет. Окна были забиты наглухо и под потолком еле теплились несколько ртутных ламп, но в подвале было невероятно светло. Как будто светился сам воздух или стены.
«А что я теряюсь-то»… — подумал Сухроб. В подвале кроме них — никого. Так что же…
Он притормозил, пропустив хозяина на шаг вперёд, и тихонько достал нож. Он уже видел, как этот баран валится с перерезанным горлом… но вместо этого рука в перчатке с нечеловеческой силой стиснула его запястье. Другой рукой кожаный коротко и сильно ударил его по уху — точно гвоздь забил. Сухроб потерял сознание.
… Он очнулся в странной комнатке. В ней не было ни окон, ни дверей, но вся она была залита зеленоватым светом. Сухроб пошевелился и обнаружил, что лежит голый, привязанный к большому плоскому камню.
Страница
1 из 8
1 из 8
