Добавить в моё избранное
24 мин, 40 сек 19706
Еще один плюс этой машинки — о тебе знают все.
Сунув мобильник в карман, я потянул за рычаг, дверца с легким хлюпаньем открылась. В лицо дохнуло сыростью.
Я прошел к багажнику, открыл. Под светом тусклой лампы сдернул с рабочего кейса покрывало, на открывшейся сенсорной панели под бронированным стеклом набрал пароль, и прозрачная крышка с шипением пневматики поднялась. Взгляду представился набор ликвидатора — впечатляющий арсенал маньяка. Тяжелые кастеты и ножи с серповидным лезвием, хирургическая пила, колья с катетерами и набалдашником в виде черепа, чтобы можно было использовать еще и как короткие дубинки. Поблескивал хромом огромный револьвер, смирно лежали в уголке две свето-шумовые гранаты.
Я выбрал короткий, в локоть, дробовик. В карман курки отсыпал из коробки патронов, два сразу отправил в стволы и сунул обрез подмышку. Потом зарядил револьвер и закинул на спину рюкзак с аптечкой и предметами первой необходимости. «Необходимости», конечно, касались особенностей моей профессии.
Лязгнула крышка багажника, пикнула, отзываясь на сигнал с брелока, сигнализация. Секунду я собирался с мыслями. Потом двинулся к салону, процедив:
— Да пошли вы в все в жопу…
Стучаться не стал. Сунул в замок электронную отмычку, и через секунду он покорно щелкнул.
Я взялся за ручку, перехватил другой рукой обрез.
Сердце забилось чаще. Правда, не от волнения, а от злости. В висках застучало тяжело, зубы сами собой сжались. Я уже знал, что увижу внутри, и от необходимости вновь погружаться в это, словно в дерьмо наступать голой пяткой, горло перехватило. С некоторых пор я возненавидел свою работу, будь она проклята…
Дверь отворилась без скрипа, я скользнул в салон, быстро огляделся. Охранника за пультом не было. Ресепшен так же пустовал. Значит, — я неверно оценил ситуацию. Либо диких больше, чем я думал, либо им помогают люди…
— Суки конченые, — одними губами сказал я. — Как я вас всех ненавижу…
Секунда ушла на то, чтобы закрыть на замок дверь. Спина должна быть защищена, непрошенные гости нам ни к чему. Потом двинулся вглубь освещенного красными лампами коридора, туда, где легонько покачивалась от сквозняка бамбуковая занавеска с изображением джунглей.
Пахло благовониями, горелым парафином и чем-то еще. Чем-то кислым и смутно знакомым…
Обрезом я отвел нити занавески, шагнул в новый коридор. По обе стороны шли два ряда дверей, одна распахнута. Оттуда, перекрывая негромкую тантрическую музыку, доносилась возня. Кислый запах усилился.
«Порох! — пронеслось у меня в голове. — Здесь недавно стреляли».
Значит, у кого-то из клиентов оказался под рукой ствол. Более того, бедняга даже успел им воспользоваться. Не думаю, что это ему помогло.
Прижимаясь спиной к стене, противоположной распахнутой двери, я скользнул ближе, заглянул в проем…
«Макаров» валялся в полу, рядом сиротливо поблескивала латунная гильза. А в паре метров от пистолета, надавливая коленом на спину, серокожая тварь душила поясом от халата хозяина ствола. Здоровый мужик в одних семейных трусах и майке ничего не мог поделать: бешено тряс ногами, отчаянно царапал горло ногтями, сипел. Лицо его стало лиловым, глаза выпучились.
Я не двинулся с места. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять — мужик в любом случае не жилец. И рваная рана на его плече — тому лишнее подтверждение. Такую рану можно нанести только крепкими и острыми зубами.
Сердце отчаянно колотилось, на лбу выступил пот. Я опустил взгляд, заметил, что обрез в руке мелко подрагивает.
«К этому дерьму можно привыкнуть, — сказал как-то Бертрезен, — но вонять оно будет всегда…»
Прав был, падла.
Мужик на полу уже почти не сопротивлялся, ноги задергались в агонии, пальцы соскользнули с ремня халата. Трусы намокли, между ног потекло. Но тварь на спине бедняги не останавливалась до тех пор, пока не услышала хруст позвонков, пока голова мужика не вывернулась под неестественным углом. Мне показалось, что его выпученные остекленевшие глаза уставились на меня с ненавистью.
«Я тебе не помощник, — подумал я. — Тебе в любом случае подыхать пришлось бы. И лучше встретить конец человеком…»
Тварь выпустила пояс из рук, нагнулась к лицу мужика, и нежно, как страстная любовница, принялась сосать опухший вывалившийся язык мертвеца.
На секунду даже я не выдержал. Закрыл глаза, опустил обрез. Свободной рукой залез в карман куртки. Не доставая пачки, вытащил мятую сигарету и сунул в зубы.
Когда чиркал зажигалкой, тварь все еще продолжала лобызать покойника. При этом одной рукой оглаживала себя.
«Развратные суки!»
Я прикурил от язычка пламени. И в этот момент меня заметили.
Дикие всегда одинаковы.
Болезнь меняет не только их разум, но и тело. Превращает кожу в некое подобие грязно-серой бумаги, высушивает организм.
Сунув мобильник в карман, я потянул за рычаг, дверца с легким хлюпаньем открылась. В лицо дохнуло сыростью.
Я прошел к багажнику, открыл. Под светом тусклой лампы сдернул с рабочего кейса покрывало, на открывшейся сенсорной панели под бронированным стеклом набрал пароль, и прозрачная крышка с шипением пневматики поднялась. Взгляду представился набор ликвидатора — впечатляющий арсенал маньяка. Тяжелые кастеты и ножи с серповидным лезвием, хирургическая пила, колья с катетерами и набалдашником в виде черепа, чтобы можно было использовать еще и как короткие дубинки. Поблескивал хромом огромный револьвер, смирно лежали в уголке две свето-шумовые гранаты.
Я выбрал короткий, в локоть, дробовик. В карман курки отсыпал из коробки патронов, два сразу отправил в стволы и сунул обрез подмышку. Потом зарядил револьвер и закинул на спину рюкзак с аптечкой и предметами первой необходимости. «Необходимости», конечно, касались особенностей моей профессии.
Лязгнула крышка багажника, пикнула, отзываясь на сигнал с брелока, сигнализация. Секунду я собирался с мыслями. Потом двинулся к салону, процедив:
— Да пошли вы в все в жопу…
Стучаться не стал. Сунул в замок электронную отмычку, и через секунду он покорно щелкнул.
Я взялся за ручку, перехватил другой рукой обрез.
Сердце забилось чаще. Правда, не от волнения, а от злости. В висках застучало тяжело, зубы сами собой сжались. Я уже знал, что увижу внутри, и от необходимости вновь погружаться в это, словно в дерьмо наступать голой пяткой, горло перехватило. С некоторых пор я возненавидел свою работу, будь она проклята…
Дверь отворилась без скрипа, я скользнул в салон, быстро огляделся. Охранника за пультом не было. Ресепшен так же пустовал. Значит, — я неверно оценил ситуацию. Либо диких больше, чем я думал, либо им помогают люди…
— Суки конченые, — одними губами сказал я. — Как я вас всех ненавижу…
Секунда ушла на то, чтобы закрыть на замок дверь. Спина должна быть защищена, непрошенные гости нам ни к чему. Потом двинулся вглубь освещенного красными лампами коридора, туда, где легонько покачивалась от сквозняка бамбуковая занавеска с изображением джунглей.
Пахло благовониями, горелым парафином и чем-то еще. Чем-то кислым и смутно знакомым…
Обрезом я отвел нити занавески, шагнул в новый коридор. По обе стороны шли два ряда дверей, одна распахнута. Оттуда, перекрывая негромкую тантрическую музыку, доносилась возня. Кислый запах усилился.
«Порох! — пронеслось у меня в голове. — Здесь недавно стреляли».
Значит, у кого-то из клиентов оказался под рукой ствол. Более того, бедняга даже успел им воспользоваться. Не думаю, что это ему помогло.
Прижимаясь спиной к стене, противоположной распахнутой двери, я скользнул ближе, заглянул в проем…
«Макаров» валялся в полу, рядом сиротливо поблескивала латунная гильза. А в паре метров от пистолета, надавливая коленом на спину, серокожая тварь душила поясом от халата хозяина ствола. Здоровый мужик в одних семейных трусах и майке ничего не мог поделать: бешено тряс ногами, отчаянно царапал горло ногтями, сипел. Лицо его стало лиловым, глаза выпучились.
Я не двинулся с места. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять — мужик в любом случае не жилец. И рваная рана на его плече — тому лишнее подтверждение. Такую рану можно нанести только крепкими и острыми зубами.
Сердце отчаянно колотилось, на лбу выступил пот. Я опустил взгляд, заметил, что обрез в руке мелко подрагивает.
«К этому дерьму можно привыкнуть, — сказал как-то Бертрезен, — но вонять оно будет всегда…»
Прав был, падла.
Мужик на полу уже почти не сопротивлялся, ноги задергались в агонии, пальцы соскользнули с ремня халата. Трусы намокли, между ног потекло. Но тварь на спине бедняги не останавливалась до тех пор, пока не услышала хруст позвонков, пока голова мужика не вывернулась под неестественным углом. Мне показалось, что его выпученные остекленевшие глаза уставились на меня с ненавистью.
«Я тебе не помощник, — подумал я. — Тебе в любом случае подыхать пришлось бы. И лучше встретить конец человеком…»
Тварь выпустила пояс из рук, нагнулась к лицу мужика, и нежно, как страстная любовница, принялась сосать опухший вывалившийся язык мертвеца.
На секунду даже я не выдержал. Закрыл глаза, опустил обрез. Свободной рукой залез в карман куртки. Не доставая пачки, вытащил мятую сигарету и сунул в зубы.
Когда чиркал зажигалкой, тварь все еще продолжала лобызать покойника. При этом одной рукой оглаживала себя.
«Развратные суки!»
Я прикурил от язычка пламени. И в этот момент меня заметили.
Дикие всегда одинаковы.
Болезнь меняет не только их разум, но и тело. Превращает кожу в некое подобие грязно-серой бумаги, высушивает организм.
Страница
4 из 8
4 из 8
