Паника

Переживания захлестывали, и мне не сразу удалось выдавить из себя первые слова. Они выходили вперемешку со вздохами, исполненными страдания и испуга.

— Девочка моя, — с трепетом коснулся я приборной панели машины, — ты в порядке? Мы на что-то наскочили. Не бойся, просто наскочили.

Я быстро глянул в зеркала заднего вида, не обнаружив ничего необычного ни на дороге, ни на обочине. Тогда что это было?

— Все хорошо, малышка. Ничего страшного не случилось.

Погладив руль, я не скрывал, что теперь обращаюсь вовсе не к машине, а стараюсь успокоиться.

Не имело смысла просто сидеть и выжидать невесть чего, потому, собравшись и настроившись, что не все так плохо, я открыл дверь. Нарисовав в воображении возможные повреждения автомобиля, я медленно наполнялся злобой, хотя и не представлял, на кого она будет направлена и почему.

Я не успел поставить ногу на асфальт и замер от неприятной догадки. Опять бросило в пот, и одновременно с этим по спине забегали мурашки. Зашумело в голове, и желудок до острой боли сжался. Мой «Лексус» стоял на широком пешеходном переходе.

Какого черта он тут делает? Куда здесь ходить? В лесопосадку? Я огляделся и впереди заметил неприметный поворот и дорогу, которая вела к старому кладбищу.

Бомж лежал в кювете, в большом и рыхлом весеннем сугробе, где снег щедро разбавлен химическими реагентами и грязью. Ни машин, ни пешеходов поблизости не оказалось, и это обстоятельство меня малость приободрило. Зачерпывая туфлями серую мешанину, имевшую мало общего с настоящим снегом, я кое-как спустился к телу, еще с края дороги мучаясь от атаковавшего меня запаха: кисло-сладкого, тяжелого, застарелого. Меня замутило. Вонь от самосада и перегар, накопившийся за многолетние возлияния, пожалуй, не вызывали бы у меня подобной реакции.

Помявшись на одном месте, я некоторое время раздумывал, как бы изловчиться и проверить пульс, сведя прикосновения к грязному телу до минимума. Однако этого не потребовалось. Я достал мобильник и дрожащими пальцами включил вспышку фотокамеры, используя ее в качестве фонарика, после чего разглядел то, что заставило в сердцах выматериться.

Не думаю, что скользящий удар при встрече бомжа с «Лексуса» был настолько сильным, чтобы причинить серьезные травмы. Можно было отделаться от пострадавшего пятисоткой. Но вот груда валунов, встретившись с черепом бомжа, шансов ему не оставила. Передо мной, раскинув руки и нелепо подвернув ноги, лежал труп. Никаких сомнений. Я сжал кулаки, подумав:

«Опустившийся примат сломал мне жизнь! Неужели из-за одичавшего алкаша всё покатится под откос? Да ни за что!».

Посмотрев по сторонам, я обнаружил, что с дороги и со стороны кладбища труп не виден. Разве что человек, стоящий на обочине и внимательно изучающий кювет, мог бы что-то заметить. Закидав тело снегом, разрыхлив место, где стоял, я стал подниматься по склону, переживая теперь только за царапины и небольшую вмятину на моей машине.

«Ничего приятного, конечно, но не смертельно», — подумал я и нервно усмехнулся, обернувшись к месту, где оставил труп. — «Кому не смертельно, а кому и»….

Сердце зашлось, когда мой «Лексус» лихо подрезала серая «Калина» и остановилась с резким скрипом тормозов. Открылась дверь, и водитель, чуть ли не распластавшийся на переднем пассажирском кресле, обдал меня взглядом, полным неприязни.

— Ты какого хера на переходе встал, мудила?

Грузный мужчина с лоснящимся лицом явно ждал ответа, только что я мог ему сказать? Он пялился на меня так, как, наверное, не всякий присяжный в суде посмотрит на детоубийцу. Хотелось отреагировать максимально дерзко, с язвительными комментариями, однако мне не стоило привлекать внимание, не стоило отвечать оскорблением, чтобы не спровоцировать толстяка на какие-то дальнейшие действия. Они запросто обернулись бы мне во вред.

Задушив волну возмущения, перетерпев, я натянул виноватую улыбку.

— Отлить приспичило.

После моего объяснения ни мимика, ни взгляд водителя «Калины» не изменились. Он крикнул:

— Живо свалил отсюда, придурок!

Хлопнула дверца, заревел двигатель, и серый универсал, проехав немного, свернул в один из дворов спального района. Тут я догадался, что же так задело толстого: в скромном мирке окраины, сером, как его машина и его же лицо, в личном жизненном пространстве случился непорядок. Кто-то остановился на пешеходном переходе, всего-то, но катастрофа для толстяка прямо-таки вселенских масштабов.

— С-сука! — процедил я сквозь зубы, когда до меня дошла суть произошедшего. — Он ведь местный. Тот еще залет.

Труп бомжа рано или поздно обнаружат, и здешний любитель отечественного автопрома окажется тут как тут со своими воспоминаниями о молодом человеке на «Лексусе», зачем-то торчавшим на пешеходном переходе. Он меня видел, запомнил. Я перевел взгляд на сугроб, судорожно соображая, что же следует предпринять.