Снег в этом году выпал поздно — аккурат в пилиповку, в канун Николая-угодника. Густые, пышные хлопья за одну ночь покрыли всё вокруг, и на рассвете Ректа предстала перед своими жителями обновлённой и белоснежной, словно невеста.
Добавить в моё избранное
26 мин, 49 сек 11578
У Автуха Карняева всё не заладилось ещё с позапрошлого года — думал выкупиться на волю, влез в долги, а урожай по весне подморозило, а перед уборкой — побило градом. А в прошлом сгорела почти новая хата и овин с лошадьми. И теперь было уже не до выкупа — вместо тридцати добрых и красивых коней осталось всего три, да и то не Бог весть каких. А в семье — восемь ртов, сам Автух, жена Мария, да шесть сыновей. Трое старших уже вовсю помогали по хозяйству, а вот от младших было толку не много — разве что гусей пасти. Этим летом Автух впервые пошёл на панщину к Старжевскому — нечем было заплатить тем, кого он посылал к пану вместо себя раньше.
Пообедав, Автух затопил старый овин, который стоял далеко от дома, где были последние лошади. Там же хранилось ещё не обмолоченное до конца жито. К вечеру мороз стал крепчать и Автух от греха подальше, поужинав, отправился в овин, не рискнув оставлять коней одних на ночь.
В небе горели ослепительно яркие звёзды. Снег весело хрустел под валенками, но ничего это не радовало Автуха — он вспоминал сгоревших коней, хату и новый овин.
Войдя в овин, Автух вновь разжёг успевшую погаснуть большую печь, и, запалив пучок лучин, осмотрел всех троих коней. Всё было в порядке — лошади, пуская струи пара и изредка похрапывая, мерно дремали в стойлах.
Вернувшись к печке, Автух расстелил на ней старый, овчинный тулуп и уже собрался, было, прилечь, но тут снаружи послышались тихие, как бы крадущиеся шаги — снег едва слышно скрипел под ногами у нежданного ночного гостя.
«Для человека слишком тихо — как бы волк не подобрался. Зря с собой Рыжего не взял — он бы ни одного волка не подпустил!», — с досадой подумал Автух, и, набросив на плечи тулуп и на всякий случай захватив вилы, выглянул на улицу.
На небе сияла яркая полная луна. Возле овина никого не было. Автух вернулся к печи, подбросил дров и вновь улёгся на тулуп.
Едва он задремал, как тут же вновь послышался едва уловимый скрип снежинок под чьими-то лёгкими, ловкими ногами. Скрип раздавался возле самых входных дверей. Автух, даже не набрасывая тулуп, схватил вилы, подкрался к дверям и, как только вновь услышал рядом звук шагов, распахнул дверь:
— А ну прочь!
Снаружи никого не было. Автух зажёг лучину и внимательно осмотрел снег перед входом и вокруг овина. На свежем снегу ему удалось разглядеть только следы от собственных валенок.
«Чудно как-то — то ли почудилось, то ли ещё что. Прямо нечистая сила какая-то!», — озадаченно почесал затылок крестьянин и вернулся в овин.
Запершись изнутри, Карняев на всякий случай помолился перед сном и вновь расположился на тулупе. Печка постепенно прогревала овин. Ни скрипов, ни шагов больше не было слышно и Автух, разомлев от тепла, задремал.
Едва Карняев сомкнул веки, как ему тут же приснился сон — загорелся и старый овин, и он сам в нём.
Проснувшись в холодном поту, Автух некоторое время отходил ото сна и, лишь проверив печку, успокоился и вновь улёгся на тулуп. Но сон как рукой сняло — вновь вспомнился пожар, сгоревшие овин и хата. «Ну, надо же, какая дрянь приснилась — тут не знаешь, как старое добро вернуть, а ещё и этот сон — не хватало, чтобы последнее Бог забрал! Что ж это мне так не везёт? Вон у Аксёна, так, наоборот — было пять коней, а теперь — двадцать. И гроши завелись. Он теперь и свою Катьку за моего Апанаса отдавать не хочет, носом крутит. А ведь два года назад я и сам бы в сторону этого Аксёна не глянул бы! Эх, вернуть бы всё пропавшее… Да только как его вернёшь? Того и гляди по миру пойдёшь, если ещё чего-нибудь плохое сделается», — сокрушённо размышлял Автух.
— Чего ты, Автух Карняев, так печалишься? — прямо над ухом у крестьянина раздался чей-то негромкий, но властный голос.
С этими словами кто-то взял его за руку.
— Кто тут?! — закричал не на шутку растерянный и оробевший Автух и потянулся рукой за стоящими возле печи вилами.
Вил на месте не было.
Автух сбросил со своей руки неизвестно откуда взявшуюся чужую и только тут, наконец, рассмотрел незнакомца — перед ним стоял высокий худой старик в чёрной холщовой одежде, перепоясанный широким чёрным поясом. На голове у старика был такой же чёрный колпак.
— Кто ты? — крикнул Автух и сел, изумлённо уставившись на незнакомца.
Старик не ответил на вопрос и, выдержав небольшую паузу, продолжил:
— Горю твоему можно помочь. Да то и не горе вовсе, а так… Вот ты Аксёну позавидовал, а ведь можно сделать так, что ты будешь гораздо богаче не только Аксёна, но и больше добра получишь, чем у тебя раньше было! Если ты этого хочешь, конечно?
Старик пристально взглянул на крестьянина, и тому показалось, что у незнакомца странно сверкнули глаза.
— Кто ты? Как сюда попал? Дверь в овин была заперта! — Автух на всякий случай отодвинулся подальше к стене.
— Я Степан, ведун из Бояр.
Пообедав, Автух затопил старый овин, который стоял далеко от дома, где были последние лошади. Там же хранилось ещё не обмолоченное до конца жито. К вечеру мороз стал крепчать и Автух от греха подальше, поужинав, отправился в овин, не рискнув оставлять коней одних на ночь.
В небе горели ослепительно яркие звёзды. Снег весело хрустел под валенками, но ничего это не радовало Автуха — он вспоминал сгоревших коней, хату и новый овин.
Войдя в овин, Автух вновь разжёг успевшую погаснуть большую печь, и, запалив пучок лучин, осмотрел всех троих коней. Всё было в порядке — лошади, пуская струи пара и изредка похрапывая, мерно дремали в стойлах.
Вернувшись к печке, Автух расстелил на ней старый, овчинный тулуп и уже собрался, было, прилечь, но тут снаружи послышались тихие, как бы крадущиеся шаги — снег едва слышно скрипел под ногами у нежданного ночного гостя.
«Для человека слишком тихо — как бы волк не подобрался. Зря с собой Рыжего не взял — он бы ни одного волка не подпустил!», — с досадой подумал Автух, и, набросив на плечи тулуп и на всякий случай захватив вилы, выглянул на улицу.
На небе сияла яркая полная луна. Возле овина никого не было. Автух вернулся к печи, подбросил дров и вновь улёгся на тулуп.
Едва он задремал, как тут же вновь послышался едва уловимый скрип снежинок под чьими-то лёгкими, ловкими ногами. Скрип раздавался возле самых входных дверей. Автух, даже не набрасывая тулуп, схватил вилы, подкрался к дверям и, как только вновь услышал рядом звук шагов, распахнул дверь:
— А ну прочь!
Снаружи никого не было. Автух зажёг лучину и внимательно осмотрел снег перед входом и вокруг овина. На свежем снегу ему удалось разглядеть только следы от собственных валенок.
«Чудно как-то — то ли почудилось, то ли ещё что. Прямо нечистая сила какая-то!», — озадаченно почесал затылок крестьянин и вернулся в овин.
Запершись изнутри, Карняев на всякий случай помолился перед сном и вновь расположился на тулупе. Печка постепенно прогревала овин. Ни скрипов, ни шагов больше не было слышно и Автух, разомлев от тепла, задремал.
Едва Карняев сомкнул веки, как ему тут же приснился сон — загорелся и старый овин, и он сам в нём.
Проснувшись в холодном поту, Автух некоторое время отходил ото сна и, лишь проверив печку, успокоился и вновь улёгся на тулуп. Но сон как рукой сняло — вновь вспомнился пожар, сгоревшие овин и хата. «Ну, надо же, какая дрянь приснилась — тут не знаешь, как старое добро вернуть, а ещё и этот сон — не хватало, чтобы последнее Бог забрал! Что ж это мне так не везёт? Вон у Аксёна, так, наоборот — было пять коней, а теперь — двадцать. И гроши завелись. Он теперь и свою Катьку за моего Апанаса отдавать не хочет, носом крутит. А ведь два года назад я и сам бы в сторону этого Аксёна не глянул бы! Эх, вернуть бы всё пропавшее… Да только как его вернёшь? Того и гляди по миру пойдёшь, если ещё чего-нибудь плохое сделается», — сокрушённо размышлял Автух.
— Чего ты, Автух Карняев, так печалишься? — прямо над ухом у крестьянина раздался чей-то негромкий, но властный голос.
С этими словами кто-то взял его за руку.
— Кто тут?! — закричал не на шутку растерянный и оробевший Автух и потянулся рукой за стоящими возле печи вилами.
Вил на месте не было.
Автух сбросил со своей руки неизвестно откуда взявшуюся чужую и только тут, наконец, рассмотрел незнакомца — перед ним стоял высокий худой старик в чёрной холщовой одежде, перепоясанный широким чёрным поясом. На голове у старика был такой же чёрный колпак.
— Кто ты? — крикнул Автух и сел, изумлённо уставившись на незнакомца.
Старик не ответил на вопрос и, выдержав небольшую паузу, продолжил:
— Горю твоему можно помочь. Да то и не горе вовсе, а так… Вот ты Аксёну позавидовал, а ведь можно сделать так, что ты будешь гораздо богаче не только Аксёна, но и больше добра получишь, чем у тебя раньше было! Если ты этого хочешь, конечно?
Старик пристально взглянул на крестьянина, и тому показалось, что у незнакомца странно сверкнули глаза.
— Кто ты? Как сюда попал? Дверь в овин была заперта! — Автух на всякий случай отодвинулся подальше к стене.
— Я Степан, ведун из Бояр.
Страница
1 из 8
1 из 8
