Овинник

Так что двери просто прикроем изнутри.

— На засов?

— Ни на засов, и не на крюк — пусть свободно стоят. Я тут зимой такого насмотрелся, что до сих пор жутко! — решительно сказал Автух и, заметив, что Степан Кудряш тоже тревожно оглядывается по сторонам, похлопал того по плечу: — Не журись, Степан — Вовчок добрый ведун, он мне всё сказал, как делать. И свечка у меня громовая, Перуном заговорённая есть. Да и вода святая из церкви.

— Да я ничего — я уже ночевал тут, — пожал плечами смутившийся Степан.

— Полезем на вышки — только по очереди, чтобы не обвалиться. Вы — подальше от лестницы, а я поближе — старый уже по палкам лазить.

Поначалу всё было тихо. Лошади внизу в стойлах мерно похрипывали в полудрёме, в дальнем углу сонно похрюкивали свиньи, но потом и они затихли.

— Тишина, батька — как тогда! — насторожился Василь, потому что стало совсем тихо.

— Т-с-с! — предупредил Автух, и в то же мгновение прямо под ними пронзительно заржали кони.

Стало слышно, как они стали перебирать копытами — вначале мелко и едва слышно, а затем — всё громче и быстрее, пока и вовсе не перешли в галоп, словно и вышки, и овин, и кони неслись куда-то в неизвестность. В своём углу беспокойно завизжали проснувшиеся свиньи. Всполошились куры, тревожно заквохтал петух.

Автух достал из кармана тряпицу с громовой свечой и принялся её аккуратно разматывать, но в последний момент выронил из рук. Карняев в отчаянии пошарил вокруг и с облегчением нащупал в темноте свечу — она на их счастье не упала вниз, а застряла в покрывающем вышки сене.

— Зажигай, сынку, свечку. Только спичку прикрой рукой, а потом сразу туши, когда свечку запалим, чтобы нечистый не увидел! — прошептал Автух. — Готов?

— Готов, батька.

— Давай! Помоги нам, Боже!

Василь решительно чиркнул спичкой и быстро поджёг поднесённую батькой свечу. Свеча сразу же вспыхнула, и Василь погасил спичку. Вышки осветились неярким, дрожащим пламенем.

— Разгребайте сено, чтобы было видно, что делается внизу! — шепнул парням Автух и проделал прямо под собой в сене небольшое смотровое окошко.

Рядом сделал и другое — чтобы посветить в него громовой свечой.

Едва Автух взглянул вниз, как едва не рухнул от страха с вышек — прямо под ним на жеребце сидел всё тот же высокий старик в чёрной одежде, которого Карняев видел зимой, и что есть силы погонял жеребца плёткой. Только сейчас у него не было на голове чёрного колпака — длинные, седые волосы развевались по ветру, словно старик и в самом деле был не в овине, а скакал в чистом поле. Все соседние лошади тоже мчались во весь опор, хотя их никто и не подгонял. Старик, похоже, ничего не замечал и не видел света свечи — его слишком сильно занимали кони.

— Степан, воду доставай! — шепнул совладавший с собой Автух. — Выльем ему, вражьему сыну, на голову да и ходу с овина на улицу!

— Ладно, — кивнул Степан, и сам полумёртвый от страха.

Откупорив дрожащими руками бутылку, Кудряш подал её Автуху.

— А сам чего же?

— Так он прямо под вами сидит — вам сподручнее.

Автух взял штоф и опрокинул его горлышком вниз.

В последний момент старик что-то почувствовал и успел поднять голову вверх. Святая вода попала прямо ему в лицо. Старик дико завыл и схватился за голову. Из него с шипением стал выходить то ли пар, то ли какой-то дым. Все трое крестьян от ужаса потеряли способность двигаться и просто смотрели, чем всё это закончится.

Старик на мгновение успокоился, поднял вверх обезображенное, изъеденное водой лицо, попытался погрозить пальцем и неожиданно исчез, словно его и не было. Кони тут же остановились и, тяжело дыша, начали приходить в себя. Дымок развеялся, и только тогда крестьяне отважились спуститься вниз.

Пронзительно пропел петух. Открыв двери овина настежь, Автух увидел, что уже начало светать.

— Горелка есть? — спросил Автух у вышедших вслед за ним на улицу Василя и Степана.

— Есть, батька, за печкой припрятана, …, — откликнулся Василь.

— Вот и добра. Давай по стопочке выпьем — доброе дело мы сегодня сделали.

— А скажи кому, так и не поверят! И чего только на свете то белом не делается?! — задумчиво заметил Степан. — А дышится то как хорошо — так бы и дышал всей грудью!

Петух пропел во второй раз, появились первые красноватые лучи восходящего солнца, и почему-то стало казаться, что больше не может случиться ничего плохого.