Марьяна

Освещенные желтым светом луны, на горизонте виднелись склоны сопок чужой, неведомой страны. Я бросил затравленный взгляд через плечо, опасаясь погони, но увидел только стену глухой каменной ограды. Ворота в маленькой привратной башне со странной крышей — с приподнятыми углами, как у восточных пагод — уже были закрыты. Меня не преследовали. И осознание этого почему-то внушило мне пугающую мысль, что я в ловушке.

И тут я упал, врывшись лицом в горячую пыль.

Последнее, что я увидел, была все та же маска, лежащая у самого моего лица, оскалившаяся в злобной усмешке.

— Хи-хи, — сказа мне она, и мои веки сомкнулись.

Полыхнула молния, и грянул гром.

— Давай, вставай! Хватит дрыхнуть, — услышал я над головой Марьянин голос. — Мне скоро уходить. Я хочу, чтобы ты вымелся отсюда до моего ухода.

Я с трудом разлепил веки. Голова кружилась. Во рту вонь, словно в нем ночевали куры.

Марьяна в коротком халатике ходила по комнате, занимаясь какими-то своими делами.

— Где я? — простонал я голосом умирающего, способным, как мне казалось, растопить самое черствое сердце.

Как выяснилось, не Марьянино.

— У меня на даче! В моей собственной постели, где ж еще?! Вставай, одевайся и проваливай!

Хоть слова ее и были резки, я почувствовал в них некоторую фальшь. Наигранность. Мне показалось, или Марьяна в самом деле забавлялась ситуацией, изображая стервозную подружку.

— Как я здесь оказался?

— Сам-то не помнишь?

В качестве дополнения к ответу, в лицо мне полетели мои вещи — брюки, рубашка, трусы.

Трусы?!

Я быстро приподнял одеяло — так и есть: в постели я лежал совершенно голый.

Я опустил одеяло и осторожно спросил:

— Гм, у нас вчера с тобой… что-то было?

Вопрос вызвал усмешку на ее губах:

— Как же! — и она продолжила заниматься своими делами.

— Это надо истолковывать как «да» или как «нет»? — попробовал уточнить я.

Марьяна рассмеялась:

— В твоем-то состоянии? Не смеши! Ты вообще хоть что-нибудь помнишь?

Я порылся в памяти и вынужден был признать, что ничего.

— То-то и оно, — заключила Марьяна.

Она присела на край кровати.

— Так и быть, герой, придется самой поведать тебе о твоих подвигах. Вчера ты вломился в мой дом, долго искал какого-то не существующего любовника, обыскал комнаты, перерыл все шкафы, а потом разделся догола — ты случайно не эксбиционист? — после чего нагло улегся в мою постель. Еще и меня зазывал. Мне пришлось спать на софе в соседней комнате.

— Нет, — отозвался я, насупившись, — не эксбиционист.

— Единственное положительное качество, в котором тебе нельзя отказать, это настойчивость, — сказала Марьяна, поднимаясь. — Все, теперь, когда ты узнал о себе всю подноготную, вставай и выметайся с моей дачи… А я в душ.

Она вышла, виляя соблазнительной попкой.

Где-то поблизости послышался звук струящейся и звонко капающей воды.

Воспользовавшись отсутствием Марьяны, я отбросил одеяло и свесил ноги с кровати.

Комната плясала в глазах.

— Марьяш, у тебя случайно пива не найдется? — громко поинтересовался я просящим голосом.

— В холодильнике посмотри, — донеслось из душевой. — Специально для тебя купила. Как чувствовала, что пригодится.

Вот же язва. Издевается.

Я встал и голым, как был, пошлепал босыми ногами в соседнюю комнату, где, как мне смутно припоминалось, я раньше видел холодильник.

Там я его и нашел. Достал баночку с пивом, откупорил и влил в горящее горло половину содержимого. Почувствовав себя лучше, вернулся в спальню и тут снова заметил ТУ картину. Она занимала всю стену точно, как в моем кошмаре. С женщиной в красном платье и сворой безглазых демонов вокруг.

Мне тут же живо вспомнился мой кошмар. Не мудрено, что он мне приснился, если картина было последнее, что я видел перед сном. Я присел на кровать, вглядываясь в детали происходящего на полотне. Долговязого на ней не было, что меня успокаивало, зато была девушка в левом верхнем углу, с мольбой тянущая ко мне руки, чем-то отдаленно смахивающая на мою двоюродную сестру Наталку. Луч полуденного солнца, протиснувшись в щель между половинками бордового тюля, разрезал комнату пополам, создавая светящуюся завесу с плавающими в ней пылинками между мной и картиной. Я решил, что все это игра воображения и снова приложился к баночке с пивом.

Моя нога на полу наткнулась на что-то твердое. Я бросил взгляд вниз и увидел туфель.

Темно-коричневый.

Мои собственные туфли были черные.

Я попробовал сообразить — чей тогда этот?

— Эй, настойчивый, ты там как? — донесся Марьянин голос из душевой.

Я промолчал.

Туфли долговязого были в точности такие!

— Нашел свое пиво?