Тёмный

Константин, Марина, какая связь?

Гость молча смотрел на Германа и не торопился отвечать на посыпавшиеся вопросы.

— Потому что на трупе следы насильственной смерти, — сделав паузу, добавил, — женщина была найдена в одной постели с трупом. До этого соседи слышали стоны, ахи-вздохи. Ну, знаете, характерные, так сказать. А позже уже стали раздаваться кошмарные вопли. В итоге, жильцы, разбуженные дикими криками, вызвали полицию.

— Ну, а связь-то какая?

— Понимаете, во время осмотра места преступления обнаружили следы интимной, так сказать, близости.

— Но он же родной дядя! — воскликнул Герман.

— Да я понимаю, вам нелегко сейчас это слышать.

Герман молчал. Тёмная пелена накатывалась на глаза. Каждое слово аукалось горстью земли, бросаемой на крышку гроба.

— Так это она? Ну… Она?

Мужчина понял и ответил раньше, чем Герман смог договорить:

— Не известно. Дело вообще довольно странное. Я многое, конечно, повидал, но такого… — он замолчал, громко сглотнул и продолжил, — труп сильно обезображен. Сложно установить личность убитого… Пока только предварительная версия со слов соседей, так сказать. Даже и не знаю, смогла ли женщина такое сделать.

Герман вспомнил ночной кошмар, комок подкатил к горлу, желудок свело от кисло-сладкого вкуса, появившегося на языке.

Мужчина продолжал:

— Но она задержана пока как единственная подозреваемая. Я думаю, нам не обойтись без помощи психиатра. Вам надо явиться на опознание. Адрес я вам оставлю. И будут ещё допросы. Надеюсь, вы окажете помощь следствию?

Мужчина ещё что-то говорил. А пред внутренним взором Германа вырисовывалась жуткая картина: искромсанная плоть куском мяса утопала в кровавой постели. Вывернутый наизнанку глаз, мягкие сгустки мозга, разбросанные на подушке. Белеющий сквозь разорванный рот оскал.

Герман машинально подписал бумаги, которые протянул ему гость. Ещё какие-то листки зажал в руках, убедительно кивал и даже что-то отвечал. И уже у порога мужчина вдруг спросил:

— Вы адвоката-то своего будете нанимать?

— Простите, что?

— Ну, адвоката для жены, — повторил полицейский, — конечно, ей предоставят…

— А! Нет, — резко ответил Герман, — не буду.

Мужчина пристально посмотрел на юношу, кивнул и развернулся к выходу.

Герман ещё долго стоял у двери. Он надеялся, что вот-вот проснётся какое-нибудь чувство, но нет. Мёртвая тишина.

Вернувшись в кабинет, он наступил на что-то твёрдое. Под ногами очутился перстень с тем самым жутким камнем. Герман покрутил его в руках и затем надел на палец, точно так же, как носил Константин. Массивное украшение пришлось впору и, словно впечаталось в плоть, став единым с ней организмом. Герман почувствовал, как кольцо ожило, и потоки энергии вихрем стали врываться чрез кончики пальцев по капиллярам, венам, подниматься вверх и растекаться по всему телу.

«Он вошёл в последнюю комнату, и тьма обняла за плечи сосуд пустой», — пронеслось в воздухе. «Не верь глазам своим: всё — тлен, — звучали голоса. — Все демоны внутри». «Свет — ложь», — шептал женский голос. Энергия пульсировала в венах, стучала в висках. Герман узнал эти слова: из девичьих и детских уст вырывались обрывки его ночных творений, песни теней, которые он переносил на бумагу. Они питали его, высасывая жизненную силу из читателей. Да, теперь он хозяин этих душ!

Тьма, только в ней одной истина. В ней начало всему и конец. Не верь лживому свету. Все краски мира — иллюзия, всего лишь угол преломления, особенность восприятия, обман! Только тьму все видят одинаково, она одна правдива в этом мире. Уйди от иллюзий, уйди от порочного мира! Зачем спасать душу, если свет — игра? Отдай её мне. Мы все вышли из праха, в прах и уйдём. Мы — дети тьмы, и она зовёт!