Крытая повозка с надписью большими буквами «Театр папаши Савье» протряслась от городских ворот по улице прядильщиков, добралась до ярмарочной площади, на которой было не протолкнуться, и встала, упёршись лбом старого мерина Куко в бочину крестьянского воза. Солома на возу зашевелилась. И высунулась заспанная, помятая девица…
Добавить в моё избранное
25 мин, 31 сек 5878
Артисты приехали! — взвизгнула она.
Артисты приехали! — разлетелось по ярмарке в два счёта.
Нну! Пшёёёл!
Из-под дерюги, покрывавшей повозку, свистнул кнут и опустился на круп лошади. Удар был понапрасну сильный. С оттягом. Куко, судорожно ухватившему клок сена из чужого воза, хватило бы и меньшего. Конь, захрапел, сдал вправо и пошёл. Пошёл пегой грудью прямо на толпы зевак, которые бросились врассыпную.
Прокатившись через торговый ряд, повозка остановилась. Дерюга, полинялая от дождей и выцветшая на солнце, зашевелилась, послышалось хихиканье. Полог откинулся, и миловидное женское личико показалось в прорехе.
Пипина! Ура Пипине! — закричали в толпе и захохотали.
Пипина сморщилась, то ли засмеявшись, то ли раздражившись криками зевак, помахала маленькой ручкой и стала выбираться. Карлица ловко спрыгнула. Короткое и пышное её платье задралось и открыло кружевные панталоны и кривые ноги в детских деревянных башмачках, вызвав новую волну смеха. За Пипиной высунулся худой и длиннотелый парень на очень коротких ногах и с очень грустным лицом. Он вытянул из повозки ширму и стал расставлять её. Затем появились акробаты Пупо и Пипо, ростом с Пипину, крепкие и коренастые, жонглёры братья Ксин и Ксу Вонги… Они выпрыгивали из повозки и, казалось удивительным, что все эти люди поместились там.
Сам Савье хмуро следил за своими артистами и, изловчившись, дал затрещину длиннотелому. Тот встрепенулся, огляделся и вдруг выдал добрейшую улыбку во весь рот. Его глаза отчаянно косили, и непонятно было, куда он смотрит. Зрители замерли в предвкушении.
Эй, гуляки и зеваки, горожане, все, все, все! — звонким голосом закричал он, раскинул руки и ухнул колесом под ноги захохотавшей радостно публике.
Идя на руках, смешно дрыгая короткими ногами, парень продолжал кричать, когда оказывался вверх головой:
Не спешите расходиться, приготовьтесь веселиться, цирк Савье вас удивит! Тут жонглёры, акробаты, простофиля клоун Ваго, а Пипина, без сомненья, примадонна представленья…
Он кричал, а Ксин и Ксу перекидывались тарелками, успевая расставлять ширму и кривляться, обернувшись к публике. Братья-китайцы с короткими горбатыми телами и длинными ногами обычного взрослого человека, отчего казалось, будто они взгромоздились на ходули, привычным движением ловили тарелки и запускали их назад, непонятным образом угадывая, где окажется напарник в ближайшие секунды, подбрасывали и ловили всё, что попадало в руки — бутафорские цветы, шпаги, стулья.
Вот маленькая детская табуреточка полетела к земле, и толпа взвыла торжествующе — наконец-то эти двое опростоволосятся и над ними можно будет от души похохотать. Но Ксин на своих ногах-ходульках наклонился, протянул руку и ловко схватил за ножку почти долетевшую до мостовой табуретку. Публика взревела то ли разочарованно, то ли восхищённо. А китаец улыбнулся хитро и закивал головой мелко-мелко, быстро-быстро.
И получил затрещину от папаши Савье. Парень спохватился и побежал с бутафорским обшарпанным деревом к ширме. В этот момент летевшая от брата тарелка упала на мостовую и разбилась, брызнув в разные стороны глиняными осколками.
Толпа взорвалась хохотом…
Толпа должна хохотать, весёлый зритель хорошо платит.
Папаша Савье сидел на выходе из повозки и пощёлкивал лениво хлыстом по голенищу сапога. Чёрный с проседью волос его был острижен по плечи. Борода закрывала половину лица, а на левой ноздре сидела чёрная рыхлая волосатая бородавка. Взгляд маленьких, близко посаженных глаз, казался то ли сонным, то ли равнодушным.
Но вот Савье оживился, увидев человека в дорожном плаще, проталкивавшегося сквозь толпу. Мужчина средних лет, мрачный, скупой на жесты и мимику, протискивался, уверенно врезаясь плечом между плотно стоявшими людьми. На него обрушивались с руганью, кричали, но, встретив его взгляд, умолкали.
«Проклятый Мамлюк»… ползло ему вслед.
Уже оказавшись в первых рядах, он получил неожиданно сильный удар в спину, покачнулся, но устоял, навалившись на впереди стоявшего. И обернулся. Не стал разбираться и ухватил широкой, как ковш, рукой за горло оказавшегося рядом человека. Тот захрипел и вцепился руками в руку обидчика, пытаясь вырваться.
Мужчина же глядел не на него, а вокруг себя, будто отыскивая слабину во взглядах, на него устремлённых, и пытаясь угадать, кто толкнул. Наконец, отпустил несчастного, и, оказавшись в опустевшем возле себя пространстве, вышел без затруднений к повозке.
Узнаю, узнаю кроткий нрав мэтра Мамлюка! — ухмыльнулся папаша Савье.
Мамлюк, едва уловимым кивком поприветствовав его, проговорил:
Есть разговор.
И многозначительно посмотрел на Савье.
Тот кивнул и, согнувшись в половину роста, пошёл внутрь повозки, поманив за собой гостя. Но обернулся и, высунувшись опять, крикнул Пипине, хмуро смотревшей ему вслед:
Ну?!
Артисты приехали! — разлетелось по ярмарке в два счёта.
Нну! Пшёёёл!
Из-под дерюги, покрывавшей повозку, свистнул кнут и опустился на круп лошади. Удар был понапрасну сильный. С оттягом. Куко, судорожно ухватившему клок сена из чужого воза, хватило бы и меньшего. Конь, захрапел, сдал вправо и пошёл. Пошёл пегой грудью прямо на толпы зевак, которые бросились врассыпную.
Прокатившись через торговый ряд, повозка остановилась. Дерюга, полинялая от дождей и выцветшая на солнце, зашевелилась, послышалось хихиканье. Полог откинулся, и миловидное женское личико показалось в прорехе.
Пипина! Ура Пипине! — закричали в толпе и захохотали.
Пипина сморщилась, то ли засмеявшись, то ли раздражившись криками зевак, помахала маленькой ручкой и стала выбираться. Карлица ловко спрыгнула. Короткое и пышное её платье задралось и открыло кружевные панталоны и кривые ноги в детских деревянных башмачках, вызвав новую волну смеха. За Пипиной высунулся худой и длиннотелый парень на очень коротких ногах и с очень грустным лицом. Он вытянул из повозки ширму и стал расставлять её. Затем появились акробаты Пупо и Пипо, ростом с Пипину, крепкие и коренастые, жонглёры братья Ксин и Ксу Вонги… Они выпрыгивали из повозки и, казалось удивительным, что все эти люди поместились там.
Сам Савье хмуро следил за своими артистами и, изловчившись, дал затрещину длиннотелому. Тот встрепенулся, огляделся и вдруг выдал добрейшую улыбку во весь рот. Его глаза отчаянно косили, и непонятно было, куда он смотрит. Зрители замерли в предвкушении.
Эй, гуляки и зеваки, горожане, все, все, все! — звонким голосом закричал он, раскинул руки и ухнул колесом под ноги захохотавшей радостно публике.
Идя на руках, смешно дрыгая короткими ногами, парень продолжал кричать, когда оказывался вверх головой:
Не спешите расходиться, приготовьтесь веселиться, цирк Савье вас удивит! Тут жонглёры, акробаты, простофиля клоун Ваго, а Пипина, без сомненья, примадонна представленья…
Он кричал, а Ксин и Ксу перекидывались тарелками, успевая расставлять ширму и кривляться, обернувшись к публике. Братья-китайцы с короткими горбатыми телами и длинными ногами обычного взрослого человека, отчего казалось, будто они взгромоздились на ходули, привычным движением ловили тарелки и запускали их назад, непонятным образом угадывая, где окажется напарник в ближайшие секунды, подбрасывали и ловили всё, что попадало в руки — бутафорские цветы, шпаги, стулья.
Вот маленькая детская табуреточка полетела к земле, и толпа взвыла торжествующе — наконец-то эти двое опростоволосятся и над ними можно будет от души похохотать. Но Ксин на своих ногах-ходульках наклонился, протянул руку и ловко схватил за ножку почти долетевшую до мостовой табуретку. Публика взревела то ли разочарованно, то ли восхищённо. А китаец улыбнулся хитро и закивал головой мелко-мелко, быстро-быстро.
И получил затрещину от папаши Савье. Парень спохватился и побежал с бутафорским обшарпанным деревом к ширме. В этот момент летевшая от брата тарелка упала на мостовую и разбилась, брызнув в разные стороны глиняными осколками.
Толпа взорвалась хохотом…
Толпа должна хохотать, весёлый зритель хорошо платит.
Папаша Савье сидел на выходе из повозки и пощёлкивал лениво хлыстом по голенищу сапога. Чёрный с проседью волос его был острижен по плечи. Борода закрывала половину лица, а на левой ноздре сидела чёрная рыхлая волосатая бородавка. Взгляд маленьких, близко посаженных глаз, казался то ли сонным, то ли равнодушным.
Но вот Савье оживился, увидев человека в дорожном плаще, проталкивавшегося сквозь толпу. Мужчина средних лет, мрачный, скупой на жесты и мимику, протискивался, уверенно врезаясь плечом между плотно стоявшими людьми. На него обрушивались с руганью, кричали, но, встретив его взгляд, умолкали.
«Проклятый Мамлюк»… ползло ему вслед.
Уже оказавшись в первых рядах, он получил неожиданно сильный удар в спину, покачнулся, но устоял, навалившись на впереди стоявшего. И обернулся. Не стал разбираться и ухватил широкой, как ковш, рукой за горло оказавшегося рядом человека. Тот захрипел и вцепился руками в руку обидчика, пытаясь вырваться.
Мужчина же глядел не на него, а вокруг себя, будто отыскивая слабину во взглядах, на него устремлённых, и пытаясь угадать, кто толкнул. Наконец, отпустил несчастного, и, оказавшись в опустевшем возле себя пространстве, вышел без затруднений к повозке.
Узнаю, узнаю кроткий нрав мэтра Мамлюка! — ухмыльнулся папаша Савье.
Мамлюк, едва уловимым кивком поприветствовав его, проговорил:
Есть разговор.
И многозначительно посмотрел на Савье.
Тот кивнул и, согнувшись в половину роста, пошёл внутрь повозки, поманив за собой гостя. Но обернулся и, высунувшись опять, крикнул Пипине, хмуро смотревшей ему вслед:
Ну?!
Страница
1 из 8
1 из 8
