Одним щелчком

Конечно, внутренний голос говорил мне, чтобы я сломал эту штуковину и выбросил в мусоропровод. Нашёптывал мне, что я зря во всё это ввязываюсь, что меня ждут неприятности. Но я сказал себе: нет, во всём виноваты мои страхи. Я страдал от них всю жизнь — пора уже с ними разобраться. Я оказался в новой и очень необычной ситуации и не знаю, как поступить, но неужели я откажусь от подарка, которым наградила меня судьба? Все эти годы я жил не для себя. И вот у меня в руках — шанс, у меня в руках — пульт, подобного которому нет ни у кого. Неужели я готов выкинуть его на помойку, а вместе с ним — свою жизнь? Ну уж нет. Хватит с меня чужих проблем — буду, наконец, помогать самому себе.

Браян вовсю экспериментировал с пультом. Выключал проезжавшие под окном машины и долго смеялся, наблюдая за водителями. Те вылезали из своих металлических повозок, открывали капоты и искали поломку. У них ничего не получалось, они злились, матерились и били по шинам ботинками. Тогда Браян включал мотор и смеялся ещё громче, когда лица у водителей вытягивались и становились похожими на лошадиные. С помощью кнопки увеличения Браян мог в деталях рассмотреть каждую гримасу. Затем он стал разглядывать ножки девушек. Когда ему это надоело, он ушёл к себе в комнату и врубил на всю катушку рок. Но этого ему было мало, и он увеличил громкость с помощью пульта. Соседи, не сговариваясь, в едином порыве заколотили швабрами — кто по полу, кто по потолку, кто по стенам. Раньше Браян расстроился бы. Он любил шумную музыку, и ему нравилось слушать её громко. Другие, считал он, должны разделять его пристрастия. Соседи так не думали. Однако теперь у Браяна был пульт, и это его не особо волновало. Выключив стук швабр, он наслаждался воплями своего тёзки Джонсона.

Я вошёл в комнату.

— Представляю, какие у них лица! — проорал Браян, перекрывая хард-роковое грохотание. — Как думаешь, у кого-нибудь случился приступ? Надеюсь, что да.

Я его понимал: я сам когда-то был подростком и слушал «AC/DC», «Van Halen», «Iron Maiden». Предкам такая музыка не нравилась, соседям — тоже. Чтобы накопить деньжат на плеер, я несколько месяцев расклеивал объявления и рассовывал рекламки по почтовым ящикам. Наконец, я его купил. В тот же день я уволился с работы. Пришёл домой, лёг в одежде на кровать, вставил наушники и весь вечер слушал на предельной громкости «Black Sabbath». А утром обнаружил, что плеер накрылся…

— Дай мне пульт.

— Щас. — Браян устроил себе светомузыку: быстро включал и выключал лампочки.

— Не балуйся с электричеством.

— Па, не занудничай…

— Давай его сюда.

Браян сморщил нос, но отдал мне пульт.

— Лучше не баловаться с этой штуковиной — мы же понятия не имеем, что это такое.

Браян фыркнул.

— Пульт это. — Сын обиделся на меня.

— И сделай потише.

— Ты говоришь прям как мама.

Даже если бы захотел, Браян не смог бы придумать что-нибудь более обидное.

Я вошёл в спальню, открыл дверцу тумбочки и похоронил пульт под грудами бумаг. Пусть лежит тут. Пока не разберёмся с этой штукой, трогать её не стоит, подсказывал мне внутренний голос. И сейчас моё чувство опасности было с ним солидарно.

Мне вдруг стало нехорошо, как будто в голову налили ртути. Вставили воронку в ухо и залили горячий жидкий металл прямо в меня. Тело сковала странная слабость.

Я тряхнул головой, сделал несколько глубоких вдохов, досчитал про себя до десяти. Организм потихоньку успокоился, но предчувствие беды никуда не делось. Кто-то, живущий во мне и более умный, чем я, сказал: «Возьми пульт, сломай и выброси. Выброси его!» Этот «кто-то» говорил настойчиво и убедительно. Но ещё раньше я убедил себя, что этот пульт — мой единственный шанс изменить жизнь к лучшему.

И я сделал, как обычно: прислушался к себе, а не к своим ощущениям. Выключил свет и вышел из комнаты.

На следующий день пульт пропал.

Мы с Браяном перерыли всю квартиру.

Я повыкидывал с антресоли коробки, пакеты и ящички, побросал на пол пыльные игрушки, обветшалые постеры из музыкальных журналов, старую, никому не нужную одежду. Я чихал, как больная гриппом собака, но всё равно продолжал рыться в кучах пыли, глотать воздух, наполненный странными, непонятного происхождения запахами. Меньше всего мне хотелось копаться в этом мусоре. Я пытался забыть, что у нас есть антресоль, напоминающая заброшенный склеп. Если бы я о ней вспомнил, пришлось бы её разбирать, возиться в грязи, выбрасывать тонны мусора. Это работа дня на два — не меньше. Но, пока искал пульт, я справился с ней за два часа. Куда же он подевался? Я не имел представления, но помнил, что за штука этот пульт. Может быть, он переместился из ящика в какое-нибудь другое место? На антресоль, в галошницу, в холодильник. Или попросту исчез — из этой квартиры, из этого мира, и перенёсся… один чёрт знает куда.