Последний страйк

Взбеленившийся от ярости, я кричу что-то невнятное ошалевшему рабочему, бормочущему под нос неловкие извинения. Коллеги отодвигают свои кресла подальше от меня. Появляется начальник, успокаивает меня и ремонтников. В конце концов, они утаскивают сломанный кондиционер и свою чёртову стремянку. След от сапога на столе остаётся как был, при взгляде на него у меня пронзительно болит голова. Начальник предлагает мне выйти с ним в коридор. Там он советует мне уйти сегодня домой пораньше, расслабиться и, может быть, почитать в Интернете какие-нибудь статьи про лечение нервов. Говорит, что многие сотрудники жалуются на меня, что я вечно напряжённый, раздражённый и нелюдимый. Слова проходят мимо моих ушей: я не могу отвести взгляд от его рубашки — левый воротник приподнят, а правый лежит. Ужасающая асимметрия. Правила всегда касались только меня, к другим людям они не могут относиться, однако головная боль становится сильнее, и я понимаю — что-то в правилах неуловимо изменилось. Если я сейчас же не протяну руку и не поправлю воротник голубой рубашки, маячащей передо мной, то заработаю очередной страйк.

Я медленно киваю и говорю, что подумаю над всем, что мне было сказано. Извиняюсь за свою вспышку гнева, во всём обвиняю удушающую жару в кабинете. Начальник одобрительно хлопает меня по плечу и уходит с асимметричным воротником. Я же остаюсь с семью страйками и чувством собственной ничтожности. В одном начальник прав: ни о какой работе сегодня не может быть речи.

Путь обратно, к счастью, обходится без происшествий. Разве только по дороге из офиса на остановку мне дорогу перебегает чёрный кот, но это лишь вызывает у меня улыбку. Появление чёрных котов правила не регламентируют, а я по жизни не суеверный.

Прислонившись лбом к стеклу в автобусе, я думаю о правилах. О том, как я раньше жил без них. Началось всё как причуда, игра — ну что стоит дернуть дверную ручку один дополнительный разок, чтобы убедиться, что замок точно закрыт? Или, раз ты набрал в супермаркете продуктов на девятьсот пятьдесят рублей, что мешает положить в корзину печенье стоимостью ещё в пятьдесят рублей, чтобы на чеке вышла красивая сумма ровно в тысячу? Потом правила стали жёстче, их становилось всё больше. Появилась тревога, а потом и страх. Нарушения вызывали во мне не лёгкую досаду, как раньше, а серьёзный дискомфорт, а иногда и головную боль. Но даже так я считал всё это нелепой, но безобидной странностью. То, как сильно я ошибался, я понял, когда в правила были включены страйки. Но тогда уже было поздно.

Дома меня ждёт неприятный сюрприз. Едва войдя в прихожую, я замечаю, как с роутера на стене черной змеей тянется провод к розетке. Я утром забыл перед выходом отключить его из электросети! Непростительная халатность, оправданием которой может служить только моя утренняя подавленность из-за случая с омлетом. Это восьмой страйк, а это значит, что все запланированные домашние дела отменяются — пора баиньки, без разговоров. Я смотрю на настенные часы; они показывают половину четвёртого пополудни. Определённо, самое подходящее время для сна.

Процедура отхода ко сну отработана до мелочей и не занимает много времени. Одежду я кладу на разные полки шкафа: рубашку — на верхнюю, брюки — на среднюю, бельё — на нижнюю. Всё, естественно, предварительно сложить и упаковать в прозрачные целлофановые пакеты. Погасить свет в комнатах, проверяя положение выключателей четырежды. Проверить, заперты ли входная дверь и дверь на балкон. Задернуть шторы, в том числе и на кухне, и скрепить их бельевыми прищепками, чтобы ночью случайное движение воздуха не могло их раздвинуть. Теперь можно лечь на разложенную постель — обязательно на спину, и натянуть одеяло точно до линии подбородка. Руки положить на одеяло, сложив вместе на уровне живота. Такая симметричная поза хорошо способствует быстрому наступлению сна — я об этом читал давно в какой-то газете.

Однако я не спешу ложиться. Стою в одних трусах в полутьме посреди спальни и внимательно смотрю на большой сейф в углу комнаты. Конечно, я знаю, что в нём находится, потому что сам покупал этот сейф и клал туда вещи. Но с тех пор сейф ни разу не открывался. Это тоже одно из правил. Сейф можно — и нужно — открыть вновь, только когда я однажды исчерпаю лимит страйков.

Медленно-медленно я приближаюсь к сейфу и начинаю крутить кодовое колесо, следя, чтобы белые цифры на нём вставали ровно напротив синей стрелочки. Естественно, код состоит только из чётных цифр, и никакой тебе семёрки. Наконец, дверца сейфа издаёт щелчок, и я морщусь от скручивающего ощущения в животе. Девятый страйк, первый в моей жизни. Но ничего, успокаиваю я себя. Всё под контролем. Десятого страйка не будет, потому что я через минуту лягу спать.

Десятый страйк — это будет конец всего, провал моих многолетних усилий блюсти правила, победа хаоса. Я вынужден буду смириться с поражением, признать, что вся моя борьба была тщетной.