Синее солнце

Я честно рассказал, что интересуюсь историей города: «Например, вы знаете, почему мельничное колесо на гербе еще называют Синее солнце? Вот и никто не знает, а надо бы хоть кому-то знать!» После обнаружения нездешней прописки, они, по всей видимости, решили банально отжать у меня мобилу, и попросили показать в телефоне эсэмэски. В ответ на мой удивленный отказ они пояснили, что я тут, очевидно, торгую наркотиками, и сказали, что «сейчас поедем в отделение и все покажешь».

— Пожалуйста, если хотите — поедем, оформим протокол, и там я вам все покажу.

Милиционеры поняли, что хлопоты не закончатся арестом великого наркобарона.

— Тебе оно не надо.

— Что?

— Мельничные колеса эти.

— Простите, это я сам буду решать.

Они вернули мне паспорт, и наш разговор завершился совсем уж странно:

— Так что, в отделение с нами не хочешь?

— Честно говоря, не ощущаю такого желания.

— Так замерзнешь тут.

— Спасибо, я тепло одет.

— Всего доброго.

— Вам тоже.

Я недолго пережевывал в уме эту встречу — через пять минут подъехали два фургона, и меня пригласили внутрь. На скамейках вокруг снегохода «Буран» сидели бритые ребята. Несмотря на погоду, все были одеты очень легко, и я не увидел в салоне другой одежды, при этом все были в черных кожаных перчатках. (Я пошутил про себя, что это чтобы не оставлять отпечатков пальцев — тогда еще мой настрой был совершенно оптимистичен). На черных толстовках был какой-то абстрактный принт из бледных пятен, и я не встречал таких ни у населения, закупающегося на рынке, ни у модников в школе. На поясах открыто висели ножи, которые мне с готовностью стали показывать, объясняя, что «зожник докопается, что ты водку пьешь, что ты ему скажешь, понял?» Закуски не было вообще, но в том возрасте я и сам не придавал значения таким мелочам, поэтому принялся пить пиво вместе со всеми прямо в дороге. Остальные же пили водку и только запивали пивом.

Я воспользовался случаем и вставил историю о Менделееве и водке, услышанную в Тобольском музее. Его работа заключалась, конечно же, не в «изобретении» водки. Он исследовал смеси спирта и воды. В разных концентрациях они образуют раствор разной плотности, и минимальная плотность достигается как раз при 40 процентах спирта в воде по объему. Так как продажа водки была в государственной монополии, рецепт наименее плотного раствора был принят к производству как наиболее выгодный.

Один из ребят, Леха, сразу понял, о чем я говорю, и еще добавил, что сорокоградусный раствор не только самый легкий по плотности, но один из самых противных. Смеси качественно различаются по вкусу, поэтому хорошие коньяки и ромы все имеют 42 или 39 объемных процентов и имеют объективно более мягкий вкус. Но все же это не самое отвратительное сочетание, потому что экономический фактор, конечно же, тоже имел место. А так, чтобы сделать противно, есть и другие, более подходящие концентрации — рассказывал Леха, как будто Менделеев должен был искать рецепт самой мерзкой водки.

По низеньким, но при этом полностью сформированным соснам я понял, что мы едем по замерзшему болоту. Мне сказали, что летом в те места вообще нельзя добраться ни по земле, ни по воде, ни по воздуху — даже вертолету негде сесть. Почему-то в этот момент я начал жалеть, что присоединился к этой компании. Не то чтобы я боялся, что пьянствующие тусовщики намеренно сделают мне что-то плохое. Но люди, выезжающие в лес без закуски и верхней одежды, вполне могут, например, остаться там на ночь, забыв, что среди них я, всего лишь человек.

К тому же, в остальном беседа не клеилась. Когда я пытался из вежливости рассмеяться, последующие серьезные разъяснения показывали, что это была не шутка. Когда в ответ на некоторые странные истории я предполагал рациональное объяснение, следовали заверения, что все было именно так, как рассказано. Поэтому большую часть поездки я слушал их разговоры. Причем больше всего шокировали не упоминания какого-то «фюрера» — по руническим и готическим татуировкам я уже понял, что это скинхеды, о которых, в общем-то, каждый наслышан. Непривычнее всего было слышать одобрительные отзывы о Борисе Ельцине — такое я встречал в первый раз. Это были не только тосты за 93 год, но и, например, горячее обсуждение предвыборной кампании 96 года. Подробности кампании были как будто почерпнуты не из газет или других общедоступных источников. Мои ровесники не хвастались друг другу услышанными где-то фактами, а со смехом напоминали их друг другу так же, как участник событий наслаждается воспоминаниями. (Сейчас появилось больше мемуаров и исследований, и работая над этим отчетом, я убедился — подростки перебрасывались случаями, происходившими конкретно с Борисом Ельциным).

Кроме того, это были скинхеды какого-то мистического толка, и очень много разговоров было о рунах, молоте тора, движении природных сил.